Говорят, в России перестали читать. Библиотекарь знаменитого екатеринбургского централа Татьяна Пальчикова опровергает это утверждение: екатеринбургские арестанты читают много и со вкусом.
Говорят, в России перестали читать. Библиотекарь знаменитого екатеринбургского централа Татьяна Пальчикова опровергает это утверждение: екатеринбургские арестанты читают много и со вкусом. Подробности – в материале «УралПолит.Ru».
Библиотека екатеринбургского СИЗО-1 разместилась в покосившемся здании бывшего мебельного цеха. Помещение старое и маленькое. Но по меркам централа – большое. С 1982 года бессменной главой библиотеки является Татьяна Александровна Пальчикова. Себя она называет ярой «путинисткой», любителем современной публицистики и признается, что любит свою работу.
– Про вас говорят, что вы своего рода психолог, видите человека и сразу знаете, что ему стоит посоветовать почитать.
– Наверное люди правы. Вот приходят ребята из хозобслуги и говорят: «Я хочу изучать психологию». Сейчас эта тема, психология, у нас на первом месте. Сразу просят Ницше, Юнга. Я конечно с ним разговариваю: «Если ты по психологии никогда ничего не читал, не надо начинать с Ницше! Ты ничего не поймешь и сразу бросишь. Дальше будешь психологию обходить стороной». Я ему постараюсь учебник по психологии дать или кого-то из популярных психологов – Козлов, например, или Литвак. С которых легче начинать. Они прислушиваются, а потом приходят и говорят: «Да, психология – это очень интересно!».
– Откуда такой спрос на психологию? Людей, которые сюда попадают, должны больше юридические вещи интересовать.
– Юридическую литературу они, конечно, изучают. Вот сейчас, буквально перед вашим приходом, я подбирала книги по заявкам. Но им это нужно для написания каких-то жалоб, писем. А для души они просят все-таки другую литературу. И почему-то психология на самом первом месте. Или приходят парни где-то на корпусах или хозобслуга и сразу просят про бандитов. Так мне и говорят: «Про бандитов». Я стараюсь их отговорить: «Ну зачем тебе читать этого Колычева?». Третий корпус у нас помешался на Колычеве. Говорю: «Ты молодой парень, что, хочешь свою жизнь этому дальше посвятить? Зачем тебе вникать в этот воровской мир? Давай лучше классику с тобой почитаем. Как ты в школе учился? Может быть, ты ни Пушкина, ни Достоевского не читал?». И бывает, что мне удается уговорить. Уходит с Пушкиным или Достоевским.
– И они прочитывают?
– Конечно! И приходят очень довольные. На втором месте у нас, конечно, классика. И именно русская. Обязательно Пушкин, Достоевский, Лермонтов. Непререкаемые авторитеты.
– Наверстывают то, что в школе не успели?
– Часто говорят, что в школе читали «Преступление и наказание». Но что они поняли в девятом или восьмом классе? «А я хочу уже взрослым перечитать», – говорит. Переоценка ценностей у человека. Люди взрослеют. Многие говорят, что только здесь начали читать.
– Но, тем не менее, тот же Колычев или Монах у вас есть в библиотеке?
– Есть, конечно. Но я стараюсь этих авторов не популяризировать. Ну не выброшу же я!
– А какой литературы у вас больше всего?
– Больше всего у нас классики. Я собираю ее где только можно. Зарубежную, русскую... Если звонят, предлагают, я даже не спрашиваю авторов. Беру всю. Очень много фантастики у нас. Сидел у нас некий Дубинкин (экс-управляющий Пенсионным фондом Свердловской области Сергей Дубинкин, признан виновным в коррупции, приговорен к 10 годам колонии), он обожал фантастику. В итоге он нам очень много подарил книг из своей домашней библиотеки.
На закупку книг в свою библиотеку у екатеринбургского централа средств нет. Поэтому литература сюда поступает от неравнодушных граждан в виде гуманитарной помощи. Конечно, эти благодетели так или иначе связаны с обитателями СИЗО. Иногда тюремной библиотеке улыбается удача и ей перепадают книги из фондов расформировывающихся библиотек. Иногда сами сотрудники передают литературу.
Татьяна Александровна демонстрирует «Ебург» Алексея Иванова.
– Эту книгу нам подарил Маленкин (Евгений Маленкин, вице-президент фонда «Город без наркотиков», обвиняется в нескольких эпизодах незаконного лишения свободы, приобретении, хранении и сбыте наркотиков). Киллер одной из банд подарил недавно книгу про Абрамовича. Один китаец у нас сидел, камера у него была рядом с Лошагиным. Он нам книги на китайском подарил. Знаете, как интересно! «Граф Монте Кристо» на китайском. Иероглифы. Сказал: «Пусть в библиотеке будут китайские книги». Китайцев у нас много было. Часто на родном языке спрашивали литературу. Раньше не было, а сейчас появилась.
У нас много новинок. Есть Ходорковский, Стариков, Пелевин, Сорокин, Акунин. Всего у нас больше 20 тысяч книг. Это не много, но справляемся. Наша проблема – большая списываемость. Есть недобросовестный спецконтингент, который книги рвет. Я с ними разговариваю, наказываю, бывает, книги не выдаю. Если бы не это списание, то книг было бы куда больше.
– Зачем рвать книги?
– Ну как зачем? Вчера, например, в третьем корпусе. Стала я отчитывать: «Ты почему порвал? Раз порвал, отдай хотя бы страницы. Я ее соберу, склею». Он говорит: «А мы не рвали. У нас бумага есть на курево!». Такой вот ответ!
Поэтому стараюсь много книг в одни руки не давать. А бывало и так – Александр Хабаров (один из лидеров ОПС «Уралмаш», 27 января 2005 года был найден повешенным в камере СИЗО), камера № 126. Сегодня я ему даю четыре книги. Помню, «Война и мир» там была, Шолохов. Он серьезную литературу читал. А завтра с ним случилась беда. Мои книги увезла прокуратура. Все из камеры собрали, в том числе и мои книги. Так и не вернули! Видать, прокуроры зачитали.
– А как у вас с периодикой?
– С периодикой плохо! Я получаю только ту, которую выписывают за свои личные деньги. Пишут заявления, отдают нам квитанции, и мы им выписываем. Или родственники им выписывают. Я езжу на почту, забираю, а потом разношу по камерам. Больше всего читают «Новую газету». Очень она популярна. Все-таки газета оппозиции! «Комсомолку» хорошо выписывают. «Российская газета» – потому что там постоянно ждут закона об амнистии. Вот даже мой помощник самый первый приходит, берет «Российскую» и быстренько смотрит, нет ли по его статье каких-нибудь поправочек. «Областная газета» к нам приходила. Ее оплачивала сама редакция. Но с января, к сожалению, прекратили.
Был у нас генерал МЧС Лахтюк (экс-начальник ГУ МЧС Свердловской области Василий Лахтюк, за получение взятки приговорен к 7,5 годам колонии. Отбывал наказание в ИК-13, работая в должности библиотекаря. В настоящее время освобожден). Он вообще только одну периодику читал.
Журналы есть. «Рыболов» например, «За рулем», «Мото», про компьютеры. Нам не разрешается выписывать только периодику сексуальной направленности «Спид-инфо», «Плейбой», «Медведь» и так далее.
– В библиотеке существует цензура?
– Нас прокуратура постоянно проверяет на наличие литературы из экстремистского списка. Этот список часто обновляется. Книги, которые у меня на подозрении, я проверяю. Прокуратура нас тоже постоянно проверяет. И если найдет, то оштрафуют на очень хорошую сумму. Но это, в основном, касается исламской литературы. Пару книг мы находили. «Майн кампф» тоже нашли. Как обнаружили, тут же сожгли. А в камерах иногда спрашивают Гитлера. Я им объясняю, что это запрещенная литература. Была у меня книжечка про наколки. Потом был «Словарь русской фени». «Воры в законе» часто бывают. Такие книги я прячу и, конечно, не выдаю. Они у нас только для сотрудников.
Еще часто так бывает: отличная книга, но ей делают такую обложку: обнаженная женщина, ножи какие-то. Мне не разрешают такие книги выдавать. Приходится мне своих помощников просить. Даю им маркер и они на голых женщинах рисуют платья, купальники. Раньше мы замазывали гуашью. Так в камерах ее стирают. А вот маркер уже не смогут!
Отдельный стеллаж библиотеки СИЗО заполнен религиозной литературой: православие, ислам.
– Религиозные книги тоже пользуются большим спросом. Они такие книги никогда не портят. Мне вчера только вернули Коран, а к нему из полотенца сшит чехол. Такое вот у мусульман отношение к Корану.
Несколько стеллажей отдано под подростковую и учебную литературу. Есть даже букварь. Иногда у Татьяны Александровны спрашивают и его. Отдельный раздел в библиотеке посвящен иностранным языкам: словари или литература на родном языке.
– Многие люди только здесь и начинают читать. У нас восемь корпусов, и в каждой камере мои книги!
– Почему здесь начинают читать? На свободе некогда было? Или в СИЗО просто нужно время убить?
– Всяко бывает. Некоторые люди всерьез разобраться хотят, что с ними произошло. Как жить нужно! Кто время хочет убить, тот читает Монаха и Колычева. А у меня спрашивают и Канта, и Ницше. Канта ведь берут не для того, чтобы время убить! Многие говорят: «Вы нам детективы даже не предлагайте. Нам их и так хватило». Есть две камеры, там постоянно спрашивают книги по хиромантии и гаданиям. У меня и такой раздел есть. Эзотерику часто спрашивают. Вот фотограф Лошагин (гламурный фотограф Дмитрий Лошагин, обвиняется в убийстве своей супруги Юлии Прокопьевой-Лошагиной) последнее что попросил у меня – Конфуций и Ошо. Встретил меня в коридоре и попросил. А у меня тогда Ошо был занят. Читали его уже. Я ему сказала, что позже занесу. А он говорит: «Да я через неделю уже уйду отсюда домой». Он рассчитывал на заседание 14 ноября. А его дело отправили на дорасследование. В итоге я принесла ему книги. Пусть читает.
Татьяна Александровна хранит и совершенно уникальные образчики литературы. До отмены смертной казни в 1997 году «расстрельники» посвящали ей прощальные стихи и даже собственные книги – исписанные вручную толстые тетради.
– Вот стихотворение. Тут – сказка. А вот это я уже давно читала. Тут он проводил какое-то расследование загадочного происшествия на Урале. То ли метеорит, то ли еще что-то из этой области. Не помню, давно это было, – Татьяна Александровна раскладывает на столе зэковский самиздат ушедшей эпохи. – 17 лет я проработала с лицами ИМН – приговоренным к исключительной мере наказания. Потом мораторий Ельцина, и все закончилось. Сейчас зато у нас ПЖ — пожизненное.
– Как за это время менялись читательские вкусы?
– Раньше больше читали детективы. А может, это потому, что литературы другой не было. Допустим, он не хотел классику читать. А что оставалось? «Целина», «Возрождение» Брежнева. Вот и все, что продавали тогда. Книг по психологии вообще не было! Никакого Канта, Ницше.
Как вы, человек исключительной мирной профессии, так запросто общаетесь с киллерами и бандитами?
– А знаете, они очень по-доброму ко мне относятся. Никогда не оскорбляют меня. Никогда не матерят. Ну и я с ними так же. Знаете, я максималист. Я верю, что литература может спасти людей. Не всех, но хотя бы одного человека из десяти. Книги могут наставить на путь истинный, привести к исправлению. Я в это верю.
© Дмитрий Антоненков
Вы можете поделиться новостью в соцсетях