Жизнь на кислотных берегах

Может ли сенсация с экологической катастрофой в маленьком рабочем поселке изменить жизнь простых людей к лучшему.

«Когда к нам приезжают нормально, официально – предупреждают, что едут – это ничего. Но когда едут в наглую, не понимают, что снимают, что, зачем и почему... Вот я сколько в интернете читала – с позапрошлой пятницы, 10 числа – никто нормально ничего не написал! Люди даже не понимают, откуда ноги растут. Кто-то в свое время сливки снял, медную руду добывал, все выгреб, а государство сейчас за кем-то убирает, как может деньги вкладывает. Одни приезжали, спрашивают: а если я вот сейчас руку в кислую воду опущу, меня обожжет? Я говорю: ну видишь, у меня же руки целы, нормальные. Попробуй!» – не сдерживает эмоций начальник филиала ГКУ «Уралмонацит» Ирина Орлова.

Мы стоим с Ириной на втором этаже станции нейтрализации в поселке Левиха, фотографии экологической катастрофы в котором вторую неделю не сходят с лент информационных агентств. Вот так, спустя 15 лет безмолвного молчания с легкой подачи популярного тревэл-блогера под ником zamkad_life о маленьком рабочем поселке на карте Свердловской области узнало полстраны.

Но так было не всегда: когда-то Левиха – была крупным населенным пунктом, в котором жили порядка 13 тысяч человек. Большая часть взрослого населения работали на шахтах и добывали медь. В поселке был свой медгородок, роддом, дворец культуры и прочие блага цивилизации. В наши дни от них остались лишь пустые глазницы оконных рам и поросшие мхом и прочей растительностью крыши. Сегодня население Левихи насчитывает порядка 3 тысяч человек, большая часть из которого – пенсионеры.

О залежах меди в районе поселка стало известно с конца XIX века, но сам рудник был запущен в 1927 году. Долгое время эти месторождения считались крупнейшими на Урале, однако в 90-е годы отрасль настиг кризис и с 1997 года рудник пребывает в кризисе. В разные годы разрабатывать месторождения хотели и Уральская горно-металлургическая компания (УГМК) и Русская медная компания (РМК), но не сложилось. В настоящее время рудник находится в собственности государства, однако с начала «нулевых» идет самозатопление горных выработок: подземные воды из шахт окисляются и выходят на поверхность, что приводит к загрязнению среды. ГКУ «УралМонацит» же занимается нейтрализацией изливающихся из шахт кислых вод.

Кислотные реки и оранжевые берега

Ирина руководит станцией нейтрализации около двух лет. В Левихе же она живет всю жизнь.

«Если цех сам 1973 года, технический искусственный пруд появился еще раньше! Это не только сейчас, это очень давно. Сейчас просто появилась возможность снять квадракоптером все это и супер-пупер навороченными камерами, выложить в интернет. А проблема то не сейчас появилась, а очень давно. Рудник то сколько существует?» – не скрывает эмоций Ирина.

«То есть зеленый цвет воды и оранжевый цвет берега – это нормально?» – сразу интересуюсь я у своей собеседницы.

«Да, идет химический процесс. Зеленый цвет как раз говорит о том, что известковое молоко работает и оно хорошего качества, а также, что идет процесс нейтрализации. Как следствие происходит высадка металлов и нормализация pH. Чем зеленее вода, тем лучше», – рассказывает Ирина.

Сам процесс нейтрализации, по ее словам выглядит следующим образом: из бункера станции известь в сухом виде попадает на ленту, откуда – в мельницу, где измельчается. Чем она мельче, тем действенней известковое молоко. В мельницу также поступает вода, которую на станции получают от поставщика – ТСК. Своей воды здесь нет. После мельницы жидкость поступает в дозаторы и чаны. Пройдя всю цепочку известковое молоко выходит с другой стороны цеха, где «встречается» с кислой водой. Соединяясь два ручья образуют зеленый ручей. По нему вода поступает в пруд-осветлитель – технологический пруд, искусственно вырытый много лет назад. В нем известковое молоко вместе с кислой водой осветляется. Этот процесс идет 12-14 часов, за это время в воде проходит нормализация pH и высадка металлов. После этого вода из водоема сбрасывается в реку Тагил, пройдя вторичную доочистку.

С языка у меня Ирина снимает мой вопрос, а чистят ли технический водоем. По ее словам, делать это, конечно, обязательно нужно, но признается, что этого ни разу так и не случилось. Именно поэтому берега водоема и стали оранжевыми.Правда, недавно, рассказывает Ирина, прошел открытый конкурс, был определен победитель и в настоящее время идет подписание госконтракта на оценку состояния объектов окружающей среды бывшего рудника, в том числе пруда, шахт и карьера. Исследования будут длиться полтора года, после чего на основании их уже будут приняты какие-либо решения по снижению загрязнений.

«А если воду отключат на станции или свет?» – задаю следующий вопрос.

«Да, бывает такое. Но нас предупреждают об отключениях. Тогда процесс встает», – отвечает Ирина.

Желание своими глазами посмотреть на зеленые «кислотные реки» и оранжевые берега все равно меня не покидает, и мы направляемся за здание станции нейтрализации, где два ручейка – известкового молочка и кислотной воды – соединяются в один. Зеленая вода с белой пеной вырисовывают отчетливую границу слияния кислоты и щелочи. Далее идет химическая реакция, знакомая нам всем еще со школы. Краем глаза замечаю, что по краям ручья все-таки растут молодые деревья и кусты. Видимо, доля правды в словах моей собеседницы есть – не настолько эта вода «кислотная», раз растения все-таки растут. Конечно, верится в такое с трудом, но все эти растиражированные «сенсации» о грядущей экологической катастрофе, сравнимой с ЧС в Норильске, на фоне мирно растущих зарослей выглядят уже не так убедительно.

Мы решаемся прогуляться непосредственно до технического водоема, куда и сбрасываются «очищенные воды». Если идти вдоль «кислотного ручья» – выйдешь сразу к пруду. По пути цепляю ярко оранжевый камень: яркости окраске придают металлы – медь, цинк и железо, оседающие на всем, что есть на берегу. Камень оказывается обычным сгустком засохшей глины по фактуре больше похожей на детский пластилин. От легкого нажатия он крошится и сыпется из рук. Правда, запах железа остается, – что есть, то есть.

Пейзаж, который открывается в месте, где «кислотный ручей» впадает в технический пруд действительно похож на картину из фильма «Интерстеллар» – Марс в чистом виде, только картофель никто не выращивает. Объемы оранжевой грязи и глины вперемешку с зелеными ручьями резко увеличиваются, но уже к середине пруда заметно блекнут. Если посмотреть на другой берег, то издалека и вовсе кажется, что вода там совершенно обычная и ничем не отличается от воды в любом озере в пригороде Екатеринбурга, будь то Шарташ, Балтым или Верх-Исетский пруд. Отсюда вода попадает в реку Тагил, откуда – в краны местных жителей. К слову, это одна из причин, почему эко-общественники бьют тревогу вокруг происходящего в Левихе.

«В нашем филиале есть аккредитованная лаборатория. Мы делаем анализы проб воды по всем показателям. Для этого существует свой план-график отбора проб, в нем как раз определено какие показатели должны быть, сколько раз в неделю брать. Анализ делается не только воды «на выходе», но и той, которая поступает для непосредственно нейтрализации, до сброса в реку Тагил и после. Эта информация ежемесячно уходит в министерство», – рассказывает Ирина о том, как на станции следят за качеством воды.

Сама она, к слову, признается, что воду из под крана не пьет, что в целом нам – жителям мегаполиса – не кажется чем-то странным или неправильным.

«А какая самая большая проблема в поселке, если не эта? Как с работой, например?» – интересуюсь у собеседницы.

«С работой в поселке очень плохо. Я в конце прошлого года запрашивала в своей администрации справку. Численность населения в поселке — 2800 человек. Трудоспособное население — около 700 человек, детей — 811, остальные — пенсионеры. Но суть то в том, что трудоспособное население ездит работать в Кировград, Нижний Тагил, Екатеринбург. Молодежи совсем не остается. У меня здесь, в нашем филиале, половина – полные пенсионеры. Очень сложно в поселке с работой», – рассказывает Ирина.

Вымерший поселок

Словно в подтверждение этих слов улицы Левихи в районе полдня кажутся вымершими и совершенно пустыми. Каждый второй дом – с пустыми оконными рамами и зияющими дырами в стенах. Пытаемся найти хоть кого-то из местных жителей, чтобы спросить про экологическую катастрофу у них под боком. На автобусной станции, где еще утром толпились почти с десяток человек, уже пусто. Наискосок – сразу три магазина: два продуктовых и один с одеждой. По пути в первый нам встречается женщина преклонных лет. На вопрос, может ли она пообщаться о происходящем на затопленных шахтах женщина сурово отвечает: «Вы без маски!». И устремляется прочь. Две последующие попытки пообщаться с кем-то из местных жителей успехом так же не увенчались: в первом случае – пожилой мужчина заявил, что он не местный, во втором – сравнительно молодая девушка скромно отворачивается и также, как и ее предшественница скрывается прочь.

В магазине все ровным счетом так, как бывает в поселковых продуктовых: витрина с колбасами и сырами, витрина с конфетами, пиво-водка и свежеиспеченная выпечка – пирожки с рисом и яйцом, пирожки с капустой, с картошкой и мясом и сосиски в тесте. Приветливая женщина-продавец соглашается поговорить с нами о происходящем на затопленных шахтах. Женщина живет в поселке всю жизнь. Сейчас – с пожилой мамой.

«Я пользуюсь только колодезной водой, потому что эта в чайнике пахнет. Водой из под крана я не пользуюсь. Раньше, когда шахты работали, в поселке население было 13 тысяч, а сейчас – 3,5 тысячи. Сейчас работы здесь нет – магазин на магазине и магазином погоняет. Есть школа, ездят на работу в Кировград, в Нижний Тагил. Молодежь уезжает», – рассказала женщина.

Во втором магазине мы снова встречаем уже знакомую нам девушку. Она аккуратно складывает в пакет одежду и просит продавца – колоритного мужчину с усами и в очках «записать на нее». Разговаривать она по-прежнему не хочет и снова уходит прочь. К слову, продавец этого магазина так же оказался немногословен.

«У меня важный звонок!» – кидает он на ходу и скрывается в подсобке.

Все наши попытки завязать разговор с кем-то из местных жителей все больше становится похож на какой-то квест из игры «Сайлент Хилл». Атмосферности добавляет погода, которая решила испортиться именно сегодня: после двух недель аномальной жары утро в Левихе встречает нас духотой и холодным мелким проливным дождем вперемешку с туманом.

В последнем, третьем, магазине, нас радостно встречают сразу две продавщицы. По началу они долго отнекиваются от общения, однако в конце-концов сдаются.

«Я здесь живу десять лет, – рассказывает одна из девушек-продавцов: за это время люди стали чаще болеть страшными болезнями. Раком. Болеют везде, но здесь – каждый второй умирает от рака, если послушать. Это же не просто так! Как шахты затопило, люди стали уезжать. Тогда работа была, а сейчас одни магазины. Молодежь уезжает или работает в Тагиле и Екатеринбурге», – делится одна из девушек.

Мы также решаем попытать счастье у другого магазина, который заприметили, катаясь по поселку. Прямо напротив него – сразу два деревянных барака, и оба в заброшенном виде. Немного дальше от магазина – больница, у входа стоит машина скорой помощи. Правда, сразу справа от действующего корпуса точно такой же, но заброшенный и полуразрушенный. Наискосок от него – еще пара заброшенных деревянных бараков без окон и дверей.

Сразу бросается в глаза, что магазины в Левихе – место притяжения местного населения. Справа от крыльца группа колоритных местных мужчин что-то живо обсуждает, а прямо напротив крыльца – компания женщин.

«Я родилась в этом поселке, потом после учебы уехала в Тюмень, но каждый год приезжаю на родину, – делится одна из женщин: Эта экологическая катастрофа была давно, о ней никто не говорил, никто не обращал внимания. Раньше, правда, поменьше было».

Женщина вспоминает, что раньше в поселке жило около 15 тысяч человек, но когда шахты затопили, люди начали уезжать.

«У нас вообще хороший поселок был! Сейчас кто остался? Пенсионеры, дачники. Местных нет почти, работы нет. Какая работа? Лес вырубили по дороге на Ермаковую и лесопилку даже бросили!» – возмущается женщина.

«Мы про эту экологическую катастрофу очень хорошо знаем! Она давно уже: как шахта закрыта – столько и лет эта катастрофа, – присоединяется к разговору другая женщина: Река Тагил раньше была очень чистая, мы там купались, рыбу ловили, ездили отдыхать, а сейчас что? Ничего там нет. Рыба ниже спустилась, купаться там тоже нельзя. Наша отрасль – добыча меди, это понятно, что все это связано, но надо не только пользу из добычи извлекать, но и заботиться о последствиях этой деятельности. Раньше в поселке жили 15 тысяч, а сейчас – три! Работать негде, молодежь уезжает, шахты закрыты. Раньше лесопилки были, а сейчас и их нет».

«Да вы пойдите в администрацию местную, спросите – вам там все расскажут, как у нас здесь что», – напутствуют нас женщины.

Правда, выяснить, где же она находится оказалось не так просто. После непродолжительной дискуссии, где теперь находится администрация, нас отправляют в некий пристрой в конце улице.

Закрыто на спецобслуживание

Здание поселковой администрации – это действительно пристрой к жилому дому. С виду ее выдает только флаг России, развивающийся на углу здания, правда, с неприлично оборванными краями. Заходим внутрь – попадаем в типичный «предбанник» какого-нибудь муниципального детского сада: нежно розовые стены и узкая лестница наверх. На втором этаже не находим ничего похожего на администрацию поселка и утыкаемся в закрытые двери, а вот на третьем – на двери висит объявление, по которому мы понимаем, что нам сюда. Правда, и в этот раз двери оказываются заперты на замок – пообщаться не удается.

На обратном пути из поселка снова заезжаем в один из магазинов за свежей выпечкой в дорогу. Уже знакомая нам женщина продавец снова приветливо улыбается. Невольно посещают мысли, как, несмотря на отсутствие работы, общее запустение некогда успешного и богатого поселка, и якобы экологическую катастрофу под боком кому-то здесь еще удается сохранить оптимизм, жизнерадостность и человечность. Глядя на всю эту удручающую картину, которая вряд ли светит Левихе какими-то перспективами на развитие и прежнее благополучие, в очередной раз убеждаешься, что сила и богатство нашей страны не в нефти, газе и меди, а в людях. Что ждет Левиху в будущем – покажет время, однако без заинтересованности властей, активности местных чиновников и депутатов, инвестиция медников и внимания СМИ, вряд ли оно будет светлым.

P.S.

Редакция УралПолит.Ru обратилась в администрация Кировграда за комментариями. Сделать это удалось, к сожалению не с первого раза. В итоге, в администрацию был направлен редакционный запрос со следующими вопросами:

1. Какой бюджет у поселка Левиха в этом году и какой планируется на следующий год?

2. Сколько рабочих мест создано на сегодняшний день? Сколько планируется создать к концу 2020 года и к концу 2021 года?

3. Планируетсяли в поселке Левиха запустить новое производство? Если да, то какое? И на какое количество рабочих мест рассчитано?

4. Какой средний уровень заработной платы в поселке Левиха?

На момент публикации материала ответ на запрос не поступил. Редакция УралПолит.Ru готова опубликовать его, как только он поступит в редакцию.

UPD: После публикации материала в редакцию УралПолит.Ru пришел официальный ответ на запрос редакции.

Согласно ему, отдельно бюджет на поселок Левиха не принимается. Расходы на развитие поселка включены в бюджет Кировградского городского округа. В частности, в этом году в Левихе планируется реконструировать ДК «Горняк», на это заложено 42,5 млн рублей, еще более 11,1 млн рублей заложено на монтаж звукового и светового оборудования в дворце культуры. Также в этом году порядка 4,5 млн рублей планируют потрать на проектирование новой школы в поселке на 275 мест. В сентябре-декабре текущего года будет решаться, на какие мероприятия в Левихе направят средства в следующего году и в каком объеме.

Также в администрации Кировградского городского округа в ответ на запрос УралПолит.Ru сообщили, что не обладают информацией о количестве рабочих мест в поселке.

Что касается новых производств в поселке, то по информации чиновников, еще в 2016 году компанией ООО «Медно-рудная компания» была получена лицензия на пользование недрами недалеко от поселка. Компания уже приступила к разработке Ново-Шайтанского медного месторождения. Ввести его в эксплуатацию планируют в 2023 году. На данный момент уже создано 120 рабочих мест, после ввода объекта в эксплуатацию количество рабочих мест возрастет до 480.

В запросе также отмечается, что «средний уровень зарплаты зависит от отрасли, в которой работают жители поселка».

«Часть жителей поселка работает на градообразующих предприятиях в Кировграде – это филиал «Производство полиметаллов» (входит в АО «Уралэлектромедь» – головное предприятие УГМК, прим.ред.) и на Кировградском заводе твердых сплавов, где среняя заработная плата составляет более 44 тыс. рублей», – говорится в ответе на редакционный запрос.