«ИГИЛ – это политический ислам»: на Урале разрабатывают спецпрограмму для чиновников

Тема вербовки россиян для участия в ИГИЛ время от времени будоражит общественность. Ситуация обострилась после прогремевшей на всю страну истории студентки Варвары Карауловой, сбежавшей в Сирию воевать на стороне террористов.

Тема вербовки россиян для участия в ИГИЛ время от времени будоражит общественность. Ситуация обострилась после прогремевшей на всю страну истории студентки Варвары Карауловой, сбежавшей в Сирию воевать на стороне террористов. С 2013 года в регионах УрФО на уровне глав субъектов и в муниципалитетах утверждаются должности ответственных за межнациональные конфликты. Однако специалистов, разбирающихся в тонкостях богословия, не хватает. Для повышения общей грамотности, как выяснил «УралПолит.Ru», кафедра теологии УГГУ разрабатывает презентацию для общественников и чиновников. В сентябре ее планируется протестировать на студентах. Подробности – в материале экспертного канала.

Большой Урал в перекрестье цивилизаций

Для Большого Урала тема конфликтов с радикальными исламскими группировками, в том числе «Исламским государством» (организация официально признана экстремистской и запрещена в России – прим. ред.), пока не является горячей, но и у нас периодически происходят тревожные события, вроде изъятия радикальной литературы в мечети Рахмат. Эксперты при этом прогнозируют дальнейший рост напряженности: в регионе пересеклись несколько мусульманских культур, что порождает трения и споры, являющиеся питательной средой для увлечения молодежи радикальными течениями. В связи с этим Централизованная религиозная организация «Духовное управление мусульман Свердловской области (Центральный муфтият)» вместе со специалистами УГГУ на средства президентского гранта запустили в регионе образовательный проект по повышению религиозной грамотности. На 130 лекциях слушателям, среди которых были и рядовые граждане, и представители муниципалитетов, эксперты рассказывали об основах ислама и объясняли, как отличить мусульманина от исламиста.

«В современной жизни переплелось и светское, и духовное, и в этом важно научиться разбираться. Тем более для нас – специалистов муниципалитетов, на которых возложена межконфессиональная работа. Для нас такие курсы важны – помогают понимать традиции, каноны – все это потом используется в нашей работе. А главное, помогает отличать традиционные учения от радикальных проявлений», – рассказал «УралПолит.Ru» один из слушателей данных курсов, ведущий специалист правового управления мэрии Кушвы, ответственный за работу с национальными диаспорами муниципалитета Юрий Авхадеев.

Теперь на кафедре теологии УГГУ решили обобщить итоги работы за год и подготовить презентацию для чиновников по основным вопросам. Сейчас она разрабатывается – запуск публичных лекций намечен на сентябрь. Тестировать ее планруют на студентах Горного и других вузов Екатеринбурга. Затем – прочитать и представителям муниципалитетов, как наиболее близким к реальной жизни чиновникам. Те, кстати, заранее выражают заинтересованность.

«У нас особых сложностей не возникало в работе. Представители мусульманской общины просили предоставить им помещение – мы предоставили. Остальные вопросы они стараются решать сами. Но вообще такие лекции были бы очень интересны», – прокомментировала инициативу теологов ведущий специалист отдела по социальной сфере администрации городского округа Верхняя Салда Алевтина Станчик, ответственная за межконфессиональную работу в муниципалитете. В дальнейшем, рассказывают авторы программы, распространить опыт планируется на чиновников областного уровня – если он заинтересуются проектом.

Россия: 300 лет по законам шариата

«Начать с того, что ислам – часть нашей культуры. Ислам пришел в Россию в восьмом веке, когда арабы захватили Дербент. После, в десятом веке, волжские булгары добровольно приняли ислам в качестве государственной религии и способствовали его широкому распространению в Поволжье и Приуралье. Поэтому нельзя говорить о чуждости этой культуры для нашей страны – ислам существует в России более тысячи лет», – рассказывает заведующий кафедрой теологии, кандидат исторических наук и разработчик образовательной программы для чиновников Алексей Старостин.

Фактически развитие мусульманства и православия в России шло параллельно. С той лишь разницей, что христианство с самого начала было принято князьями и распространялось централизовано, а исламская община разрасталась в основном за счет присоединения соседних государств, и в связи с этим ислам долгое время не признавался в качестве национальной религии, что периодически порождало бунты на религиозной основе. Перелом произошел лишь в XVIII веке, когда Екатерина II официально признала мусульманство в России и учредила Оренбургское магометанское духовное собрание – первый духовный центр ислама в стране. Примечательно, отмечает Алексей Старостин, что с этого момента российское законодательство начинает признавать отдельные нормы шариата – это стало необходимым для того, чтобы сделать легитимными обряды бракосочетания, разводов и других актов гражданской жизни, проводимых муллами. Также муллы на основе шариата разрешали вопросы наследства, раздела имущества, семейные споры.

«А вообще, Россия – уникальная страна, у нас тысячу лет христианство и мусульманство сосуществуют в рамках одного народа. Причем последние 300 лет сосуществуют мирно, дополняя друг друга», – поясняет Алексей Старостин.

СССР не хватило 20 лет

«Если бы СССР просуществовал на 20 лет больше, ни христианство, ни мусульманство сегодня не получили бы такое распространение. Дело в том, что когда все начало возрождаться – в основном обе веры распространялись теми, кто ее усвоил от бабушек и дедушек. Еще 20 лет – и это поколение ушло бы, и такого массового эффекта не было», – полагает Алексей Старостин.

В годы советской власти с одинаковым упорством закрывались и уничтожались и храмы, и мечети. Но если христианам на протяжение всего коммунистического периода жизни страны удавалось сохранять своего патриарха, пусть и на полуподпольном положении – у исповедующих ислам этого по ряду причин не получилось. В результате сегодня мусульманская община достаточно неоднородна и насчитывает три духовных центра – «патриархата» – федерального уровня и с десяток региональных.

«Если присмотритесь, на официальных мероприятиях с участием президента, как правило, православную общественность представляет один человек – патриарх, а мусульманскую – трое: Уфимский, Московский и Кавказский муфтии», – отмечает Алексей Старостин.

Уничтожение традиций в советское время сделало страну уязвимой перед иностранными духовными вторжениями. И если христиане сейчас вынуждены делить паству с различными сектами, больше ориентированными на то, чтобы залезть в кошелек прихожан, то мусульманам приходится сталкиваться с религиозными фанатиками, охотящимися уже непосредственно за душами. «Современный мулла в России в большинстве случаев – это либо пожилой человек, принявший веру от своих бабушек и дедушек, в условиях, когда говорить о религии было нельзя и многое поэтому потерялось, либо недавний выпускник медресе, появившихся после 90-х. И когда у них в приходе появляется молодой, активный, хорошо образованный агитатор, начинающий вербовать молодежь – что они ему могут противопоставить? Тот начинает привлекать людей на свою сторону активными выступлениями и ссылками на религиозные тексты, и большинству мулл трудно полемизировать в силу нехватки образования», – поясняет Алексей Старостин.

Большой Урал в перекрестье духовной борьбы

Особое географическое положение Свердловской области всегда становилось причиной для оседания в регионе различного рода идей со всего света. Если Россия – перекресток, мост, соединяющий Запад и Восток, то Средний Урал – центр этого перекрестка. Отразилось это и на жизни мусульманского сообщества.

«Как правило, в каждом регионе существует несколько духовных управлений мусульман, обычно два-три, Свердловская область тут абсолютный лидер – у нас насчитывается целых шесть духовных управлений», – рассказывает Алексей Старостин.

Сказалось это и на присутствии в регионе различных экстремистских группировок. В регионе действовали или собираются развернуть активность не только такие крупные, имеющие мировую известность, группировки, как ИГИЛ, но и различные секты из Средней Азии, где религия часто является одним из основных инструментов вербовки сторонников местных оппозиций. Так, если брать весь Большой Урал, то эксперты отмечают активность примерно десятка различных группировок.

«Надо понимать, что, как правило, их деятельность незаметна. Ячейка такой группировки – это не более пяти человек, которые стараются себя ничем не проявлять. Если ячеек больше, они, как правило, даже не знают о существовании друг друга, выполняя лишь указания сверху, поступающие от координатора. В то же время все эти группировки активно сотрудничают и при необходимости, если нужно провести, скажем, массовую акцию протеста, мобилизуются и действуют совместно», – поясняет Алексей Старостин.

Нет худа без ИГИЛ

«ИГИЛ – это исламизм, еще его называют политическим исламом, явление, возникшее лишь в ХХ веке. В то же время многие богословы сравнивают их с таким средневековым явлением, как хариджиты – мусульмане, отколовшаяся во время войны между халифом Али и губернатором Сирии Муавией, будущими шиитами и суннитами, и объявившие войну обоим течением, а заодно и всем остальным», – рассказывает Алексей Старостин.

От прочих течений, существовавших в прошлом, представителей ИГИЛа отличает высокая нетерпимость даже к другим мусульманам. Члены этой группировки готовы воевать с кем угодно, главное, чтоб мужчины были готовы убивать по приказу командира, а девушки – ублажать бойцов.

Еще одно отличие ИГИЛа – сетевой характер этого объединения. Целью боевиков является создание халифата, но, в отличие от прочих группировок, эта цель не имеет строгой географической привязки, как это было в Афганистане или Пакистане, и рассматривает любую возможность, какая подвернется. ИГИЛ – сетевое государство, основная территория которого находится в Сирии и Ираке, а филиалы – в других частях света, где радикалы присягнули так называемому «халифу» Абу Бакру аль-Багдади: в Нигерии, Ливии, Пакистане, Афганистане.

Но у всего есть и плюсы и минусы. «Вы заметили, что в последнее время в России значительно меньше стало происходить событий, связанных с исламскими радикалами? Большинство просто уехало – сейчас в ИГИЛе по разным оценкам порядка двух тысяч человек из России. Да и вообще туда уезжает много людей, у которых нелады с законом. В том числе и педофилы – на территории ИГИЛ распространена работорговля, продают и маленьких девочек от 9 лет. Кроме того, молодежь едет за романтикой: здесь он – клерк без особых перспектив, а там ему дают автомат и говорят, что он герой. Опасность же заключается в том, что рано или поздно уехавшим надоест воевать там, и они вернутся и начнут уже здесь жить по тем же порядкам», – рассказывает Алексей Старостин.

Найти и нейтрализовать

«Как правило, ячейки радикальных группировок выбирают своих потенциальных жертв среди людей психически неустойчивых либо молодых, ищущих себя, либо среди лиц, пребывающих в депрессивном состоянии. Работают точечно, стараются не привлекать к себе внимание общественности. Поэтому узнать об их присутствии крайне сложно. Основная работа тут для специалиста, например, муниципального чиновника, курирующего тему этноконфессиональных отношений – это установление доверительных отношений с диаспорами, светскими и духовными лидерами общин. Это могут быть и заметные общественные деятели, и духовные лидеры, и крупные бизнесмены. Вокруг таких людей и собираются остальные, и от них можно узнать обо всем новом, появляющемся в общине: в том числе людях, книгах, идеях», – объясняет Алексей Старостин.

С учетом, что для членов современных радикальных мусульманских группировок не всегда обязательным является не только ношение бороды, но и даже посещение мечетей, вычислить радикала или выявить деятельность подпольной ячейки по каким-то формальным признакам становится затруднительно. Но, по словам Алексея Старостина, существует набор косвенных признаков, каждый из которых является основанием для обращения в соответствующие органы.

Кроме того, можно воспользоваться «экспресс-тестом», то есть обратить в разговоре с человеком внимание на отношение к таким вещам, как:

Библия. Для мусульманина, придерживающегося традиционных взглядов, это одна из священных книг (Таурат – Тора, Инжиль – Евангелие), посланных Всевышним. Это уважаемая книга; ни обсуждать ее, ни, тем более, опровергать он не станет – ему просто это неинтересно.

Для радикала же есть только одна книга – Коран, все остальное – ересь.

Христиане, иудеи. Для традиционного мусульманина все это «люди книги», которым также были посланы в свое время Священные Писания, это братские народы, пусть и называющие Аллаха иначе.

Радикалы не приемлют возможность мирного существования и добрых отношений между последователями ислама, христианами и иудеями. Они не допускают существования религиозного плюрализма.

Отношение к банковским кредитам. Мусульмане осуждают ростовщичество в любом виде. При этом традиционалисты просто стараются не брать в банке кредиты сами и не давать деньги в долг и поводов для обсуждения в любом случае не видят. Радикалы же осуждают тех, кто имеет счета в банке и уговаривают не платить по кредитам. 

Игорь Чукреев, Ольга Балюк