«Екатеринбург уже давно не город-завод – необходима другая модель городской среды»

О проблемах архитектурного облика и благоустройства городов УрФО, «прикормленных застройщиках», будущем парка Маяковского - в интервью УралПолит.Ru с экс-главным архитектором города, основателем архитектурного бюро ARCHINFORM Тимуром Абдуллаевым.

Мы записали это интервью в начале марта, тогда еще никто не предвидел месячных «нерабочих каникул» и всеобщей самоизоляции. Сейчас, сидя дома, каждый из нас скучает по «вольнице» и уже представляет, как после снятия режима прогуляется по любимым улицам столицы Среднего Урала, набережной Исети и дорожкам в любимых парках. А пока – предлагаем почитать интервью УралПолит.Ru с экс-главным архитектором города, основателем архитектурного бюро ARCHINFORM Тимуром Абдуллаевым о проблемах архитектурного облика и благоустройства городов УрФО, «прикормленных застройщиках», будущем парка Маяковского и о том, почему «бидоны» Екатеринбурга не такие красивые, как в Сингапуре.

Тимур, не так давно в Тюмени вы провели экспертную сессию и открытое обсуждение парадигмы современного урбанистического развития российских городов. Какие проблемы самые насущные для уральских городов?

– Большая часть городов, которые находятся на Урале, возникли как научно-технические центры вокруг градообразующих предприятий, из этого складывалась их градостроительная модель. Такая модель требует трансформации в парадигме современного этапа урбанистического развития. Для этого нужен мастер девелопмент, который определит стратегическое развитие города на несколько десятилетий вперед. И делать проекты по трансформации города нужно с расчетом лет на 50, а не на десять, так как для устойчивого городского развития такой отрезок слишком короткий.

Кто это должен делать? Частный бизнес? Нет. Он не может и не должен этим заниматься, горизонт его планирования 7-10 лет. Администрации городов? Да, но зачастую у них нет на это ни компетенций, ни финансирования.

По сути, сейчас все это сводится к следующей схеме: администрации городов взаимодействуют с крупными застройщиками, и отдают им вопросы стратегического развития определенных территорий с учетом конъюнктуры их бизнес моделей. Итог - решения, часто не взвешенные и не продуманные для развития города в целом в долгосрочной перспективе. И как следствие отложенные проблемы, которые в дальнейшем потребуют еще больших средств на их разрешение.

В Тюмени высотное строительство не так развито, как в Екатеринбурге. С чем это связано?

– Нет одинаковой модели развития для города, которой необходимо следовать. В разных местах это складывается по-разному. В Лондоне, например, стоит старинный двухэтажный паб, а рядом стеклянный небоскреб. Это идентичность Лондона, здесь так все смешано. В Берлине или Париже, например, высотный регламент задан под козырек 6 этажного дома (22 метра). И неважно, здание это сто лет назад построили, сейчас построили, или построят через сто лет. Новое здание не превысит этот регламент, потому что город выбрал такую модель развития. Осмысленная городская политика может иметь высотный регламент: есть яркие архитектурные доминанты, которые не должны пострадать в панораме города от хаотичного появления высотной застройки. Вопрос только в том, что действительно город считает ценным в своей истории.

Есть городские территории, которые исторически сложились в определенном архитектурном контексте. И интегрироваться в эту среду нужно без каких-либо агрессивных строений, чтобы не нарушить восприятие ансамблевой застройки.

Для этого нужна четкая градостроительная политика, которая может быть заложена в соответствующих регламентах или на уровне генплана.

Нужно ли сохранять исторический малоэтажный центр, а высотками застраивать только отдаленные районы и почему?

– Слушайте, вот мы с вами так предыхаем «Париж, Париж», а вы же знаете историю Парижа? Настоящий средневековый готический Париж можно увидеть только в Латинском квартале. Все исторические здания в центре Парижа, – это, в каком-то смысле, новодел. Там в конце 19 века с приходом к власти Наполеона III посчитали, что готический, средневековый Париж имеет совершенно непарадные узкие улицы, взяли и снесли просто весь центр. И не разбирались, какого года там готика. Почему нет: «снесем к черту старье и будем ездить по широким улицам, у нас же парадный город имперский».

Понимаете, на город можно смотреть, как на артефакт, а можно смотреть как на живой организм. Справедливо и то, и другое, но, наверное, баланс степени его трансформации и модернизации определяется все равно несколькими факторами. Понятно, тут есть экономика, но тут есть еще и восприятие людьми своего города, каким они хотят его видеть. Я еще раз говорю, город — это не просто материальная среда, это люди со своим укладом, нравом и представлением о своей жизни.

Екатеринбург, например, не тот город, который должен вообще запретить себе высотную застройку: у нас не историческое поселение, и не стоит памятник на памятнике.

Многие говорят, что вся наша высотная застройка в центре — бидоны некрасивые. Вы недавно вернулись из Сингапура. Этот город буквально за 40 лет преобразился и стал эталоном архитектурных проектов высоток. И никто не говорит, что их небоскребы – бидоны, почему так?

— В Сингапуре тоже бидоны, просто красивее, чем в Екатеринбурге. Потому что денег больше потратили и архитектурные решения продумали лучше.

Как вы оцениваете каждую из столиц УрФО с точки зрения благоустройства и архитектурно-градостроительного облика? Есть отличники и двоечники?

– Не играю в такие игры, в оценку красоты, шкал пятибалльных. Ерунда все это. В текущем моменте сфера благоустройства – это must have для городов. Во-первых, современный город – это, не здания, а пространства между зданиями. Люди конечно живут в зданиях, но город воспринимают и пользуются им находясь в основном между ними. Человек чаще смотрит не на горизонт, а себе под ноги. Это значит то, что благоустройство между зданиями, формирует у людей восприятие города.

Во-вторых, город – это культурное пространство, где формируется огромное количество коммуникационных связей. Для этого должны быть сформированы разные интересные, удобные пространства – скверы, площади, бульвары. Их можно придумывать и придумывать.

В-третьих, в каждом городе есть исторический центр, который, как бы ни развивался город, расти не будет. Он должен быть пешеходным, так как пропускная способность уличной дорожной сети не вырастет. Но для того, чтобы ходить пешком по центру города, должны быть созданы удобная пешеходная инфраструктура.

Про все столицы УрФО не знаю, скажу про Екатеринбург. Согласно разработанной недавно Стратегии пространственного развития, город должен фокусироваться на привлечении населения с высоким уровнем социального капитала за счет повышения качества жизни. Сейчас города во всем мире конкурируют за привлечение жителей. Люди – это главный ресурс развития городской экономики. Но Екатеринбург для этого пока мало что делает. Денег на сферу благоустройства тратится ничтожно мало, она физически приходит в упадок быстрее, чем реконструируется, не говоря уже о качестве!

30 лет назад в Екатеринбург был в прямом смысле слова «городом-заводом», такой была структура городской экономики. Эта модель тогда была драйвером экономического развития. Сейчас в производственной сфере в Екатеринбурге занято, по статистическим данным, в районе восьми процентов жителей, остальные работают в сфере торговли, финансовой сфере, логистической, образовательной и так далее. Екатеринбург уже давно не город-завод, это огромный центр предоставления услуг. Население ведет абсолютно другой образ жизни, по-другому пользуется городом. Екатеринбуржцам необходима другая модель городской среды. Но почему-то в сознании многих представителей власти, это все еще город-завод. И возникает диссонанс, это все равно, что пытаться носить пальтишко, из которого давно вырос.

Например, своеобразная дистрофия произошла на огромной промышленной территории в центре Екатеринбурга, — это потенциальный ресурс для городского развития. И во всем мире это является потенциалом для реновации. Например, в той же Голландии или Германии создают современные и сложные проекты ре-девелопмента таких территорий. Важно, что этот ре-девелопмент не предполагает просто оголтелый снос, когда впереди застройщика едет бульдозер, а за ним появляется новое светлое будущее с чистого листа. Как правило, структура застройки, которая там воспроизводится, она многофункциональная. Там сохраняются реконструируются здания, которые можно перепрофилировать это придает таким районам уникальные архитектурные особенности. Вместе с жильем там начинают появляться и офисы, места приложения труда, ресторанчики, кафе, коворкинг. Это не спальные районы, куда жители приезжают вечером только за тем чтобы переночевать и утром всем опять уехать. Это районы смешанных функций, в которых люди могут полноценно жить работать и отдыхать. Тем более многие из этих территорий находятся в центре города, а не где-то на отшибе.

У нас строят чаще всего реновация равна уничтожению существующего городского контекста. Гораздо дешевле построить на пустом месте, чем взять и попытаться поработать с реконструкцией городской ткани.

Не так давно глава Ассоциации строителей Урала Вячеслав Трапезников потребовал публичных извинений от начальника из свердловского УФАС за выражение «прикормленный застройщик», так как считает это выражение «тенденциозным, содержащим негативную оценку деятельности предпринимателей, которые могут и должны являться субъектами споров, подлежащих рассмотрению ФАС». Как вы считаете, есть у нас в городе «прикормленные застройщики»?

– Я думаю, незачем комментировать такие высказывания.

Как вы относитесь к тому, что у нас вся набережная под застройку отдана УГМК?

– Мне кажется, вам очень хочется, увидеть в этом какой-то заговор и найти подвох. А я думаю все очень просто: есть земельные участки, которые ввиду разных обстоятельств, принадлежат определенным собственникам, если их приобрела компания УГМК, значит, они принадлежат УГМК. Это же не земли неразделенные, это не земли общего пользования, это конкретные участки, которые городом сформированы как земельные участки частной собственности. В эти границы, на самом деле, непосредственно набережная не входит, – это особая зона, и ни один земельный участок непосредственно граничащий с рекой, на самом деле, не принадлежит никому – это как раз земли общего пользования. На мой взгляд, совершенно нормальная практика, что тем собственникам, которые строят или планируют строить объекты в пойме реки, предлагается подумать о благоустройстве прилегающей территории, выходящей на набережную. Очевидно, что наличие поблизости набережной, капитализирует их застройку, и повышает ее стоимость и привлекательность. Я ничего не вижу ничего плохого в том что частные инвесторы будут вкладывать деньги в благоустройство города. Это хоть как-то в текущей экономической конъюнктуре позволит повысить качество городского благоустройства, потому что бюджетных денег на это в ближайшее время никаких направленно не будет в виду их отсутствия.

С архитектурной точки зрения, объекты УГМК достаточно высокого качества, потому что в них инвестированы серьезные деньги, и проектируются он серьезными архитектурными бюро, часто зарубежными, это касается и благоустройства.

— От чего зависит, как будет развиваться район СИТИ?

Я думаю, это зависит от экономической ситуации, мы же не в отрыве от мировой практики живем. Общеизвестно, что во многих городах в определенный момент времени активно строились даунтауны. Была такая тенденция — создавать локальные общественные деловые центры, высокие, высокоплотные. А в последнее время, наоборот, все от этой тенденции отходят, потому что не оправдывает себя сейчас эта модель.

Ну и конечно на планы по развитию СИТИ влияет как таковая емкость делового рынка города, общий спрос на офисные помещения. Амбиции быть крупным региональным финансово-деловым центром у Екатеринбурга есть, но, на самом деле, потребности финансово-делового сектора пока прекрасно удовлетворяются и без строительства новых офисных башен в СИТИ.

В мире сейчас очень востребованы форматы mixed-use, когда идет все не по принципу разделения и локализации функций по разным районам: деловой центр, жилье, ритейл и т.д. Все это, наоборот, начинает перемешиваться внутри архитектурно-планировочных единиц для того, чтобы быть устойчивым во время изменения рыночной конъюнктуры. Чтобы не получалось так, спрос на офисные площади упал, и все район умер. А такое в истории уже было, например, например, известный район Дефанс в Париже переживал упадок и запустение во время нефтяного кризиса 1973 года. Почему? Потому что там никто не живет! Перестали люди в офисы приезжать и все: ветер гуляет, пакеты раздувает. Все эти циклы градостроительных развитий наглядно прожиты мировой архитектурной экономической практикой, поэтому, в Европе сейчас тенденция mixed-use развития, чтобы все было устойчивым и гибким с точки зрения функционирования.

Вы уже упомянули, что для комфортной жизни в городе людям нужно формировать удобные пространства. Как вы считаете, могут ли городские власти привести в нормальное состояние главный парк Екатеринбурга — ЦПКиО им. Маяковского? Или нужны какие-то частные инвестиции?

– В условиях российской действительности, когда бюджеты, которыми распоряжаются муниципалитеты низкие и не соразмеряемы с масштабами задач, которые необходимо решать, что должна делать администрация? Администрация должна создавать условия, при которых бизнесу должно становится выгодно инвестировать в развитие городской среды. Это могут быть, например, концессионные вещи, возможность появления отдельных коммерческих функций, которые позволяют определенное количество денег направить на развитие этих территорий. Я думаю, никакого третьего пути здесь нет, ждать, что появится меценат, реконструирует парк Маяковского за свои сто миллиардов и подарит людям, не стоит. Конечно, было бы здорово, но, не уверен, что это так легко произойдет. Более вероятно, что будет создана общая модель, в которую может включиться несколько игроков, которые захотят и смогут стать соинвесторами развития этой территории.

Некоторые говорят, что CleverPark (который активно сейчас ведет жилую застройку около ЦПКиО), заберет часть парка себе. Как вы считаете, насколько обоснованы эти разговоры?

– Я думаю, опять мистификация. Да, Clever Park находится в непосредственной близости с ЦКПиО. Безусловно, для Clever Park – это плюс, потому что огромная рекреационная территория примыкает к их жилой зоне. То, что Clever Park стратегически заинтересован, чтобы в ЦКПиО было все хорошо, это тоже понятно. Насколько я знаю, застройщик этого ЖК привлекал к разработке новой концепции парка голландских архитекторов и брал на себя финансирование этой работы не с целью там проект застройки парка нарисовать, а с целью создать концепцию, по которой парк мог бы быть благоустроен.

Вы говорите, что необходима определенная архитектурная политика, которая может быть заложена в генплане развития города? Почему так много споров вызвал генплан Екатеринбурга до 2035 года, в том числе среди архитекторов и застройщиков?

– Люди всегда критикуют все, и восновном по одной причине, – потому что не было достаточного вовлечения людей в обсуждение этих вопросов и в принятии этих документов. Если мы хотим получить результат, который всеми разделен, процесс должен быть открытым, релевантным и прозрачным. Категорий людей, которые должны были участвовать в этом процессе много. Застройщики – лишь одна из категорий. Есть научное сообщество, вузовское сообщество, сфера культуры, множество социальных группы, производственный сектор, торговый бизнес и т.д. И интересы всех этих людей в этом генплане, должны быть отражены.

Почему такая низкая степень вовлеченности разных категорий людей в обсуждение генплана? Ведь проводятся экспертные сессии (в той же Тюмени), и они вызывают интерес у горожан, а в обсуждении документа, который собственно и определяет будущую архитектурную политику города, люди не участвуют?

– Степень вовлеченности невысокая, потому что люди уверены: их мнение не будет учтено в документах и планах по развитию города. Люди считают, что администрация ведет свою деятельность в отрыве от запросов горожан и пользователей. Так устоялось. И эта проблема своими корнями уходит в вопрос построения нашего гражданского общества в целом.