Маргарита Лянге: «Путь России – не разъединение на этносы, а кооперация и совместное движение вперед»

В федеральных округах с большим размахом идут мероприятия юбилейной премии «СМИротворец». Тематика межнациональных и межэтнических отношений остается одной из наиболее острых, но и очень конфликтных. Именно с этой темой так или иначе связаны освещение резонансных судебных процессов, погромов, приграничных конфликтов, «суды за репосты», обвинения по 282-й статье и многое другое. Как писать так, чтобы не попасть под суд, почему властям хватит увлекаться «русской» статьей, об угрозе сепаратизма и многом другом рассказала в эксклюзивном интервью «УралПолит.Ru» одна из вдохновителей конкурса «СМИротворец», президент Гильдии межэтнической журналистики, член президентского Совета по межнациональным отношениям Маргарита Лянге.

«Не конкурс ради конкурса, а системообразующий проект»

Маргарита Арвитовна, уже вручается юбилейная, десятая премия «СМИротворец». Десять лет назад, когда вы организовывали первый конкурс, думали ли, что он вырастет вот до таких масштабов, как оцените динамику?

– На самом деле идея возникла еще раньше, лет 12 назад, как способ объединить коллег. Началось с того, что я устала получать разные журналистские премии за свой проект: куда бы ни заявлялась, везде получала первое место. Было странно, почему нет конкурентов в теме межнациональных отношений, почему я одинока в этом поле? Стала анализировать и поняла, что хотя тема крайне нужная обществу, но очень трудная и не монетизируемая. Помню, «АиФ» написал об очередной моей победе и вынес в заголовок цитату: «Мечтаю о конкурентах». Мечтала, мечтала и решила, что раз они сами не появляются, надо их выращивать. Первый раз я озвучила название конкурса «СМИротворец» в Нижнем Новгороде на межнациональном форуме, и большинство тех, кто слышали, а это были в основном чиновники, подняли идею на смех. Но потом, когда «прижало», уже сами ко мне пришли и предложили попробовать. Потом увидели, что этот механизм реально работает, что что многие проблемы в информационном пространстве решаются за счет самоорганизации журналистов, а не за счет того, что какой-то умный дяденька будет каждому из нас рассказывать, что и как делать, как жить и т. д. Но с журналистами-профессионалами тоже тяжело разговаривать, потому что если я, например, в чем-то убеждена, меня сложно заставить сделать по-другому. Хотелось найти людей таких же упертых. Но когда увидела работы первого конкурса - чуть больше 600 работ со всей страны, - была, честно говоря, в ужасе.

По несколько материалов было от СМИ? Сколько изданий всего было?

– Да, изданий было чуть больше 100. Я даже растерялась тогда. Они подходили по формальным параметрам, но большая часть, процентов 80 этих работ, если честно – это 282-я статья, «разжигание межнациональной розни». Проанализировав, поняла, что журналисты, конечно же, не вредители, они не хотят чего-то плохого, они искренние: видят проблему, и как честные, хорошие люди, смело кидаются на нее, не имея ни знаний, ни навыков. Стало ясно, что если этим ребятам дать инструмент в руки, дать им знания, умения, они будут классно делать свое дело. Так возникла идея распространения лучших практик через семинары. Но для начала нужно увидеть, есть ли среди коллег кто-то в принципе, интересующийся темой. Оказалось, есть. А это кому-нибудь интересно? Да, интересно. Так мы начали делать семинары, сначала областные, потом окружные. Потом мы немного «отрастили массу» и журналисты стали смелее обращаться к этой теме, что позволило начать выпуск сборников работ победителей конкурса.

Сейчас ситуация кардинально изменилась. В 2012 году, когда принималась стратегия по национальной политике, нам как Гильдии удалось настоять, чтобы там был пункт об информационном сопровождении. И это запустило сразу несколько механизмов. Включая финансовый. Ведь бизнес на эту тему денег не дает, потому что не видит своей близкой выгоды от межнационального мира и согласия. Все так привыкли, что это чье-угодно, но только не мое, а жить в мире и согласии – это естественно и само собой делается. Бизнес не понимает, что это тоже сфера его ответственности, он не хочет поддерживать проекты, не хочет журналистов поддерживать. И остается государство. А чтобы поддержало государство, нужно запустить механизм. То, что у нас есть сейчас, это результат огромного труда по запуску государственных механизмов поддержки журналистов. Сейчас есть четыре источника, из которых могут идти деньги. Это все нужно было сделать. Так что наш «СМИротворец» - это не очередной конкурс ради конкурса, для меня это системообразующий проект. За эти 10 лет через нас прошло примерно 55 тысяч журналистских работ – если представить, это просто ужас, прочесть это все. Мне жаль наших экспертов, но они тоже «наши» люди, это победители прежних конкурсов.

Получается такая самовоспроизводящаяся система...

– Да, самовоспроизводящаяся система. Еще один момент – в результате конкурса сформировалась незримая региональная сеть из людей, кому можно доверять. Если что-то, например, произошло в Дагестане, я знаю, что там есть главный редактор оппозиционной газеты, который мне точно и достоверно скажет, что на самом деле происходит. Это профессиональное доверие, которого очень не хватает. Все всем врут, никто никому не доверяет, многие считают, что это нормально. Это не нормально. Нормальные отношения – когда мы друг другу верим, когда у нас есть те, на кого можно положиться и просто ему доверять, потому что видел его глаза, читал или смотрел его работы. Но чтобы все это появилось, должно быть что-то, что соединяет. Конкурс – это то, что объединяет.

Как-то лет пять назад мы посмотрели на победителей, друг на друга и задумались: а почему мы все такие «взрослые» - 45 и старше? Все «рожденные в СССР»… А где молодежь? Тогда мы начали организовывать Школы межэтнической журналистики: сначала в 9 регионах, потом в 16, затем в 22, в этом году уже в 25! Журналисты-смиротворцы после работы превращались в наставников и шли заниматься с молодыми коллегами, сами писали программу, учебное пособие. Никто до нас этим не занимался, было чистое поле, а мы начали засаживать, как умели. Сделайте лучше, если можете! Мы в этом году впервые провели региональные этапы «СМИротворца» в шести федеральных округах. Почему? Очень много работ, большой интерес, и стало очень много молодых ребят. Работы выпускников наших школ попадают в независимые мониторинги, которые проводятся «вслепую», чтобы выловить лучшие материалы, потом попадают в шорт-листы. Для меня это огромная радость – мы не зря учили этих ребят, не зря вкладывали в них свое время. Система проста, но трудозатратна: отбираем самых талантливых и заряженных на позитивные изменения общества, четыре месяца плотно с ними работаем, выращиваем до профессионалов. Уже появились случаи, когда в крупные издания берут молодых журналистов после наших школ, потому что они закрывают собой все направление в редакции по «межнацу». Поэтому, подводя итог, самое главное в конкурсе – не вручить призы, а найти людей, познакомить их друг с другом, посмотреть в глаза и выстроить системную работу по нашей тематике.

На семинаре вы озвучивали информацию по опросам 2013 года, когда половина опрошенных была неудовлетворена уровнем межнациональных отношений на фоне информационной истерии. Та работа, о которой вы сейчас говорили, в рамках конкурса, семинары, десятки тысяч материалов, новые имена – позволяет ли это, на ваш взгляд, реально влиять на ситуацию, выправлять ее, компенсировать?

– Да, абсолютно точно, мы вытесняем весь этот мусор из нашего информационного пространства, медленно, но верно. Если ты не тренируешься, у тебя желе вместо мышц и животик, нельзя утром просто встать и стать чемпионом. Это процесс. Мы начали этим осознанно заниматься, у власти такое осознание произошло, и это тоже был тяжелый процесс. С другой стороны, удалось ручейки финансовые наладить, чтобы поддержать тех коллег, у кого эта инициатива бьется в душе. С третьей стороны – сами журналисты. Тех, кто этой темой интересуется становится все больше. И сейчас ситуация уже совершенно другая. Да, много абсолютно кондовых, штампованных материалов, но есть абсолютные «звезды», есть фантастические открытия, новые форматы – ты смотришь на них и говоришь себе: «Как классно, я тоже так хочу!». Даже у членов жюри глаза горят, они видят то, чему можно поучиться, пошло своего рода перекрестное творческое опыление. Повторюсь, у нас замусоренное информационное поле, его по всем статьям в 90-е замусорили, и по творческой части тоже, но мы потихонечку-полегонечку его вычищаем и заполняем качественным контентом. Если просто разговорить и не делать, то ничего и не изменится.

«Когда в национальный вопрос вмешивается спецназ, то все остальные провалили работу»

«СМИротворец» проводится при поддержке ФАДН России. Я помню, когда агентство создавалось несколько лет назад и его руководителем назначили Игоря Баринова, со всех сторон критиковалось это решение: он же «солдафон», «альфовец», он «решает национальный вопрос с помощью автомата» и т. д. Как вы считаете, удалось ли ему за это время доказать неправоту своих критиков, как оцените работу этой структуры в целом?

– Это назначение отражало понимание того, что эта тема относится к вопросам национальной безопасности, и об этом говорил президент. Баринов был депутатом Госдумы, у него был опыт политический, он сталкивался с этим вопросом, он не скрывал и своей службы в спецподразделениях по борьбе с терроризмом, есть его фотографии с автоматом и прочее. Он сталкивался с этой темой в ситуации, когда все остальные методы, которые должны были сработать, не сработали. Я считаю, что, когда в национальный вопрос вынужден вмешиваться спецназ, это значит, что все остальные институты общества и государства не выполнили свою работу. В нормальном обществе не должно доходить до того, чтобы приходилось вмешиваться людям с автоматами. Это уже край, за которым распад. Если проводить аналогии, то это крайняя степень поражения организма, при которой нужно колоть сильные антибиотики, чтобы с того света человека вытащить. А чем тогда занимались остальные структуры? Чем занималось гражданское общество, чем занимались институты власти, как они смогли сделать так, что приходится вмешиваться автоматчикам? Баринову не позавидуешь, потому что реально должность руководителя ФАДН – расстрельная: денег нет, нет рычагов, структур на местах, чтобы на них опереться – тоже нет, но зато за все отвечаешь. Много желающих кинуть в него камень, но давайте посмотрим объективно. До этого тематикой межнациональных отношений занималось Министерство регионального развития, и у него под это дело было выделено примерно человек 20 – на всю страну. Это не очень серьезно, хотя системные вещи были заложены именно тогда. Сейчас у ФАДН начинает появляться какая-то структура, есть движение, и надеюсь, что дальше будет лучше. Во всяком случае, очень важно само появление такого федерального органа исполнительной власти .

Во всяком случае, он смог заложить некую базу?

– Да, и теперь идет дальше вопрос развития. Они в пути, хотя и непросто. Назначение человека с боевым прошлым говорит о некой логике мышления людей, принимающих решения, – они видят проблему, требующую решения, и они ставят туда человека с таким вот опытом.

«Люди, которые использовали 282-ю статью для галочки, разрушали страну»

Одна из самых больших опасностей, и вы уже говорили об этом, в работе журналиста по «межнацу» – скатиться в «разжигание» вражды, 282-ю статью. Президент недавно внес поправки о декриминализации ряда ее частей, и тем не менее норма остается двоякой. На ваш взгляд, эта статья – она выполняет свою функцию или стала таким карательным инструментом для борьбы с неугодными?

– Мне кажется, что часто эта статья, к сожалению, используется не по своему реальному назначению. Нужно кому-то для галочки отчитаться – дело возбудили. Но это очень опасная дорога, когда начинают ставить галочки в таких вопросах, как экстремизм, разжигание розни. Мне кажется, абсолютно правильно наш президент выступил с предложением о том, что хватит играться с этой статьей. Было время, когда по этой статье осуждали исключительно людей, которые занимались «русским вопросом». На это тоже нельзя закрывать глаза. Потом появились еще несколько людей, других национальных активистов. Но мне кажется, что это не самый действенный метод борьбы с национальным экстремизмом. А реальный метод борьбы с экстремизмом – это вытеснение из информационного поля, чем мы занимаемся, чтобы для экстремизма места нигде не осталось. Надо внимательно смотреть, если действительно там такое разжигание целенаправленное, то применять соответствующую норму закона, а для галочки – это только вредит. Ее называли одно время «русская статья», и это сильно вредило межнациональному согласию, потому что все понимали, что одним можно все, а другим все нельзя. Когда складывается такая несправедливая ситуация – это разрушает страну. И люди, которые использовали 282-ю статью для галочки, они разрушали страну.

В Екатеринбурге с большим резонансом идет суд по делу «ботаника-очкарика» против «качков-армян»: Влад Рябухин, вступившийся за знакомую девушку, признан виновным. Нередко в соцсетях пишут, что «защита прав русских – это уголовно опасное дело» именно вследствие 282-й статьи. Согласитесь с этим, или это тоже определенное передергивание?

– Про это дело я не слышала, но абсолютно точно есть перегибы в работе правоохранительной системы, но пик этих перегибов, на мой взгляд, прошел. Это не сегодня началось. Когда в 90-е годы у нас в стране случился так называемый этнический ренессанс: создавались этнокультурные организации, люди вдруг себя осознали представителями того или иного народа, стали вспоминать традиции, язык, культуру – то это можно было всем, но не русским. И это было абсолютной несправедливостью. Это была колоссальная ошибка, потому что не дали нормально развиться весьма пассионарной части русских, у которых, как и у других народов России, в тот момент тоже случился этнический ренессанс. Эпидемия-то накрыла всю страну, но оказалось, что одним возрождать свою культуру можно, а другим нельзя.

Чувство несправедливости очень сильно подорвало внутренний строй общества. Более того, оно вытеснило самых активных людей именно в поле экстремизма. У русского человека очень сильно развито чувство справедливости, на этой ментальности, на этом чувстве строилась наша страна, наша государственность. Нас очень сильно возмущает, когда нарушается справедливость, – это означает, что разрушается весь порядок жизни. Этого делать было нельзя. Кто-то решил, что «ну и ладно», и не стал возрождением культурных традиций заниматься. А особо упрямые люди из чувства протеста ушли в такие жесткие, радикальные националистические вещи. Я считаю, что это вина власти того времени, которая не разрешала русским развиваться в общественном русле так же, как это делали все остальные. Это было ущемление, и сейчас мы пожинаем плоды тех неверных решений. Все, что мы видим, – «всем можно, русским нельзя», с этим нужно заканчивать. И уже начали заканчивать: русские тоже начали регистрировать этнокультурные общества. Но пик такого рода активности в стране у всех давно уже прошел. На излете теперь уже и русским можно. Я считаю, что это абсолютно несправедливо, это опасно, и такого вообще не должно быть. У нас в Конституции закреплено равенство всех народов, и это равенство касается не только национальных меньшинств, но и национального большинства. У национального большинства есть свои права, есть свои интересы, и странно об этом молчать. В этом плане мне очень нравится, что принятая стратегия национальной политики Москвы закрепляет право этнического большинства на то, чтобы оставаться самим собой. Это впервые было сделано, много вокруг этого было страхов, но это случилось только в 2016 году.

«Надо заканчивать с титульными нациями»

Владимир Жириновский неоднократно выступал с предложением прописать в Конституции русских как титульную нацию. Что вы об этом думаете?

– А кто тогда «нетитульный»? Мне кажется, нет уже сомнений ни у кого, что если 80 % населения страны – русские, то мы – русское государство.

Но говорить об этом мы много лет стеснялись

– Нет, не стеснялись, хотя, конечно, это было не сильно принято. Если мы посмотрим международную классификацию, то государство, в котором более 60 % населения одной этнической принадлежности, то такое государство считается мононациональным. По этой классификации, Российская Федерация – русское государство. Но самое интересное, что мы-то сами считаем себя многонациональным государством. Для всего мира мы русское государство, а для самих себя – многонациональное. Мне кажется, все эти истории про титульную нацию обрели большие проблемы в республиках. В Татарстане вот кто титульная нация? Татары - титульные, а русские нет? Половина населения титульная, половина – нетитульная? Что это значит вообще – титульный? У нас все народы титульные, все свои. У нас нет пришлых народов, нет марсиан, с Венеры никто не прилетал. У всех исконная территория – Россия. Я считаю, что все должны признать себя титульными народами, в том числе и русские. У нас дикая ситуация была, таким странным образом в системе образования было сделано, что русский нельзя было выбрать как родной язык – в тех же самых национальных республиках. Почему-то это всех устраивало, но это же бред. Это дискриминация, когда в образовательных планах было записано: «родные языки народов России, исключая русский». Получалось, что русский не мог быть родным языком. Только сейчас, после вселенского скандала с участием президента страны, удалось добились, чтобы стало «включая русский», – пять лет за это шла борьба на моих глазах.

Принцип равенства всех народов, который заложен в Конституции, правильный, потому что если мы начнем мериться, кто титульный, а кто нет, мало никому не покажется. Какой исторический период брать для критериев «титульности»? 200 лет? 500? Посмотрите на Якутию – огромная ее территория сложилась в результате продвижения русских к Тихому океану, якуты исторически жили на очень маленькой территории. Кто-то их считает титульными, но до якутов на этой территории жили юкагиры и эвенки, которых оттеснили ближе к Ледовитому океану. Какой период будем считать начало отсчета? Мне кажется, эту тему надо закрывать. Сказать, что мы все титульные, а основа российского государства – русский народ. Мы и не скрываем, и президент об этом говорит, что в основе государства, государственности, взглядов лежит русский народ. Этого надо перестать стесняться и вообще стесняться говорить на «русскую тему».

В журналистике «русская тема» – самая тяжелая. К ней журналист подступает, пройдя определенный период, когда он на менее многочисленных народах натренировался. Легко рассказывать про народы численностью 600 человек. Все, что бы ты ни рассказал, – это экзотика. А что рассказывать большинству о большинстве? Что в этническом плане рассказать русским о русских? Это очень тяжело, но делать надо, потому что у русских колоссальный недостаток информации о себе и ощущение несправедливости: обо всех говорят, а нас игнорируют. Так не должно быть. Мы не имеем права в информационном поле игнорировать «русскую тему», ведь если мы говорим обо всех, кроме большинства, мы самим этим фактом сеем недовольство, а нам нужно гармонизировать ситуацию и говорить про всех.

Русский народ больше всех пострадал от исторических перипетий. Так называемые лидеры некоторых народов любят с немым упреком русским вспоминать про убитых в 30-е годы представителей своей интеллигенции. Но у русских-то уничтожили, истребили, вырезали в процентном отношении не сопоставимое ни с одним из народов России количество людей. Но русский народ сохранился, он живет, и это удивительно.

Есть тонкие такие вещи, которые мы потеряли, и когда мы их начинаем возвращать, начинаются изменения. Я делала материал про людей, которые начали петь русские народные песни – возле Белорусского вокзала во дворах был Дом пионеров. Лет 30 назад там проявилась энтузиастка, которая организовала фольклорный ансамбль «Веретёнце». Ребят учили петь и знакомили с традициями. И вот выросли эти ребята, потом второе поколение, третье у ансамбля появилось. Но самое интересное, что у всех этих людей крепкие многодетные семьи. Удивительно, что даже в Москве, где норма – один-два ребенка в семье, и человек не склонен размножаться, когда люди начинают хоть чуть-чуть жить в соответствии с традициями, они начинают плодиться – практически у всех участников фольклорного ансамблю минимум по три ребенка! Прикосновение к традициям как-то гармонизирует всё в жизни человека. Что-то в этом есть сакральное, этим тема и привлекательна – русские традиции, русское отношение к жизни....

Насколько, например, нынешняя экономическая система согласуется с русским взглядом на жизнь. Согласуется не очень хорошо, поэтому все так неустойчиво. Поэтому если не будет перемен в сторону большей справедливости, то неизбежны какие-то недовольства, которые во что-то выльются. Это тоже про национальный вопрос – соответствие экономической системы, построенной в государстве, менталитету большинства ее населения. Мне кажется, это очень интересно, но про это вообще никто не говорит. Очень много есть важного, о чем можно говорить в связи с русскими.

«Надо объединяться и вместе выбираться из трясины»

Как отголосок экономической тематики, несколько лет назад очень громко звучала такая тема, как «региональный сепаратизм» – кавказский, сибирский и т. д. На ваш взгляд, насколько логично появление таких лозунгов и можно ли им противостоять с точки зрения журналистики?

– Регионализм появляется тогда, когда тебе плохо и ты хочешь от этого всего отделиться. Такие тенденции и мысли возникают тогда, когда есть неудовлетворенность нынешним состоянием дел. Мне кажется, что это опасно, мы ведь это проходили. Если вы помните, Советский Союз распался под лозунги «хватить кормить Среднюю Азию», тогда было возмущение, что они там ничего не производят, кроме хлопка, на нем выстраивают какие-то схемы и воруют из общего бюджета, а сейчас мы их как отделим, так сразу прекрасно заживем. Но прекрасно не зажили. У нас есть огромная территория русской цивилизации, куда входит, кстати, и Средняя Азия. Большая территория, историческая территория, и что бы мы ни отделяли, мы делаем этим только хуже. В результате распада страны мы очень сильно провалились по всем позициям, у нас произошла депрофессионализация – в образовании, в медицине и во многих других сферах. Я не говорю, что было все прекрасно в СССР, но можно было сохранить какие-то позитивные моменты с точки зрения профессиональной справедливости и добавить рыночные элементы, конкуренцию.

Примерно по пути китайских реформ?

– Про китайский путь я бы поостереглась говорить, потому что я видела, какая национальная политика в Китае, и не думаю, что наши люди захотели бы жить при таких раскладах. Не знаю, как насчет остального, но у меня нет иллюзий насчет китайской национальной политики, и я бы не хотела, чтоб мы оказались в такой ситуации. У них свое право, они считают, что могут делать так, как лучше, но наша модель намного более свободная, справедливая, мягкая и предполагающая развитие. Она самая лучшая сейчас. Поэтому я считаю, что регионализация, сепаратизация – это не тот путь; наоборот, нужно объединяться, а по одному мы не вылезем. Мы отделили Среднюю Азию, а где все мужики из Средней Азии работают? Где вся Средняя Азия кормится? В России. Мы себе хуже сделали, потому что теперь мы имеем людей, которые русского языка не знают, система здравоохранения там рухнула, и они едут сюда лечиться, рожать, а социальная нагрузка все равно осталась на нас, хотим мы этого или нет. Мы пытаемся ограничения вводить какие-то, но все-равно они интуитивно понимают, куда им надо ехать, когда плохо. Второй раз на эти грабли распада страны наступать не надо. Наоборот надо объединяться и совместными усилиями выбираться из той трясины, в которой мы оказались, помогая друг другу, учась друг у друга. Наш путь – не разъединение, а кооперация.

«Ребята, нас мониторят»

Не секрет, что удары по болевым точкам, к которым относятся и межнациональные отношения, координируются в том числе из зарубежья. На ваш взгляд, насколько такое влияние сильно и изменилась ли его эффективность в последние четыре-пять лет?

– Примерно лет пять назад мы впервые обратили на это внимание. У нас в Гильдии есть такая форма, когда мы вместе собираемся, рассказываем о том, что у кого происходит в регионах по национальной части. Каждый просто рассказывает, может быть, непонятное что-то, и обсуждаем это. И мы увидели странную вещь. Например, произошел конфликт в воинской части, где подрались ребята разных национальностей. Сначала соседний город был буквально на ушах, матери к воротам воинской части приходили – «отдайте наших детей». Потом все успокоилось, зачинщиков отправили на гауптвахту. Прошло 10 дней, и вдруг начинается накачка. И журналист, который нам рассказывает, говорит, что никто не понял, почему все пошло по второму кругу, – дело было в Алтайском крае. Потом встает человек из Республики Коми и говорит про похожую ситуацию, потом третий, четвертый. Стали анализировать, и оказалось, что среднее время запуска второго круга составляло от семи до десяти дней после разрешения конфликта. Мы подумали и поняли, что нас мониторят, вычленяют потенциальные темы и начинают вбрасывать. А когда начались крымские события, никаких сомнений на этот счет не осталось. Помните, была смешная, с одной стороны, история, а с другой, грустная, про «дочь российского офицера», которая «правду» рассказывала про Крым? Потом оказалось, что этой «дочерью» был афроамериканец, сидевший на военной базе в Катаре. Несколько лет назад открыто буквально набирали русскоязычных людей для работы в социальных сетях.

А никто и не говорил, что будет безоблачно. Дестабилизация - один из способов ослабить противника. Этнический признак всеми признается одним из первых, по которому можно разрушить государство. Мы очень полиэтничны, и если правильно работать, то можно разрушить. Другой вопрос, что у нас достаточно большой запас прочности, так исторически сложилось, все перемешано, но если этой дестабилизации извне не противостоять, то дело может плохо кончиться. Этот как вирус гриппа, – не надо паниковать, лучше закаляться, витамины пить и укреплять иммунитет. Есть новые информационные реалии и угрозы, и мы с ними справимся. На каждом историческом этапе появлялись свои опасности. Была в свое время целая концепция нашего раздробления. Много книг было написано и издано за пределами нашей страны на языках народов России, где объяснялось, как и от кого отделяться, но не сработало. Я надеюсь, что и на сей раз не сработает, но не само по себе. Этому надо не то чтобы противостоять, а просто налаживать свою жизнь и быть здоровым общественным организмом.

Тем не менее работа идет, известны зачастую даже бюджеты, которые в тех же США выделяют для BBG и работы в России. На ваш взгляд, стал ли наш отечественный потребитель информации, новостей более разборчивым в этом плане, стал ли понимать, что идет определенная манипуляция извне?

– Медиаграмотность растет, но этим все же нужно заниматься. Вопреки их надеждам мы не реагируем на прямое внешнее давление,. Мы сжимаемся, как кулак, у нас все остальные проблемы отошли на второй план. Нас возможно разрушить только изнутри. Сколько раз нас пытались разрушить снаружи – это просто невозможно. В данном случае, чтобы нас не разрушили, нам нужно поднимать медиаграмотность населения, чтобы люди понимали, как отличить фейк от нефейка. Это как руки мыть перед едой. Нет никакого кошмара, просто есть новые реалии, и в этих реалиях есть свои правила информационной гигиены, вот и все. Нужно ознакомить людей с этими правилами и идти дальше. У нас умные люди, и им нужно объяснить, что руки надо мыть, что новости надо проверять, и все, я не вижу здесь огромной проблемы.

«Этнотуризм прокормит журналистов»

В начале беседы мы упомянули, что монетизировать тему очень сложно. Как вы считаете, сейчас темой «межнаца» занимаются энтузиасты, или уже можно найти пути для того, чтобы люди за свой труд в этом направлении еще и деньги получали?

– В первую очередь энтузиасты, но пути финансирования уже есть. Эта тема вошла в перечень приоритетных для субсидирования со стороны Роспечати. Есть механизмы, есть бюджеты, пусть небольшие, но это уже не ситуация, которая была лет пять назад, – тогда было просто пустое поле. Можно на региональном уровне работать, там тоже заложены бюджеты. Это как матрешка. Систему сложно запустить, но когда жернова начинают проворачиваться, начинает работать вся система, у которой есть дочерние структуры на всех уровнях. Но дальше мы сталкиваемся с тем, что бюджеты эти зачастую тратятся на самопиар чиновников. Это безобразие, но с этим тоже справимся. Это неприятно, противно, хитрованство такое, когда люди пилят сук, на котором сидит все общество. Объясним. Словом, редакции уже сегодня могут иметь пусть небольшой, но бюджет под эту тему, – и это само по себе означает, что тема нужна.

Пока эта тема не будет сверхприбыльной, но когда нормально разовьется внутренний этнотуризм, тогда это будет кормить тему межэтнических отношений, потому что она будет связана со многими людьми. Для этого тоже должен быть пройден путь, но он не такой длинный. Нужно провести этнобрендирование территории, этнотуристическую составляющую выделить, сделать популяризацию территорий и объектов с точки зрения этнической непохожести. А этническая непохожесть всегда хорошо продается. К сожалению, я пока не вижу, чтобы наш бизнес вкладывался в это так, как вкладывается, например, в благотворительность. Они вообще не понимают, что это тоже их обязанность, они не видят так далеко. Больные дети – это понятно, а больное общество, которое тоже нужно лечить, – это слишком далеко.

Но, например, добывающие компании выстраивают определенные отношения с теми же коренными народами, разве нет?

– Да есть, но зачастую это имеет такой вид, что они просто откупаются. Более того, они развращают людей. Когда идет бездумное заливание деньгами, чтобы заткнуть рот, это опасно для народа, это ведет к деградации. Есть грань, когда люди решают свои бизнес-интересы, деморализуя людей. Даровые деньги деморализуют, разлагают, а когда деньги заканчиваются, он уже ничему не может противостоять. Среди коренных народов сейчас подрастает новое поколение, у него другое образование, и это тоже дает надежду. Много вокруг этого спекуляций, есть элементы этнического шантажа, и об этом тоже нужно говорить. Не всегда правда только на стороне коренных малочисленных народов, в каждой ситуации нужно разбираться отдельно. Бывают некрасивые вещи, был случай, когда из бюджета выделили деньги на нужды одной из общин, а руководитель этой общины взяла и купила себе на все эти деньги белый Lexus. И на этом автомобиле она несется в свою деревню и вдребезги разбивает, но, слава Богу, сама жива осталась. Просто библейский сюжет. Я стала спрашивать у местных властей – что вы с ней сделали? Засудили, запозорили? Она ведь бюджетные деньги украла, по сути. Они говорят, что замяли дело и к моему изумлению поясняют, что «ну это ведь коренные народы, лучше шум не поднимать». Тогда я им объясняю, что они просто подали всем коренным сигнал, что можно воровать и ничего не будет за это. А другим подали сигнал, что коренным можно, а остальным – нет. И за вот эти, в общем, небольшие деньги они людям в голову столько нехорошего поместили – о ситуации знала буквально вся Камчатка, мне говорили про это просто в каждом поселке. Любого другого на ее месте засудили и посадили бы, а коренных – нет. А они что – первый сорт, что ли? Вот когда начинается деление людей на первый-второй сорт, пиши пропало. Дальше люди начинают говорить, что, мол, «достали вы уже, коренные, ничего из себя не представляете», и их всех приходится мирить, искать точки соприкосновения, чтобы люди, живущие на одной земле, ходящие по одним улицам, не плевали друг в друга. А началось все из-за того, что кто-то не захотел выносить сор из избы. Нет, этот сор надо выносить, демонстративно. Неважно, коренной ты или нет, – воровать всем нельзя.

«Все будет нормально»

Вы говорите, что последний этнический конфликт официально был у нас в стране в 1992 году – осетино-ингушский конфликт. Тем не менее почти 10 лет шла война в Чечне, и отношение формировалось соответствующее, хотя в последние лет 10 ситуация коренным образом изменилась. Смогли бы вы сейчас сказать, есть ли некие потенциально опасные точки для межэтнических конфликтов у нас в стране?

– Как таковых этнических – нет. Есть земельный вопрос, и сегодня Кавказ может взорвать земельный вопрос: мы увидели это по ситуации вокруг границы между Чечней и Ингушетией. Концентрация населения большая. Проект с дальневосточным гектаром не очень удался, и не получилось сделать чего-то такого, чтобы большие массы людей могли переселиться в другую часть страны. А в этом регионе практически всегда земельные вопросы маскируются под этнические. Но это, по сути, вопросы экономические. В Татарстане ситуация нормализовалась, хотя раньше был крен в сторону так называемой титульной нации. Во всех городах-миллионниках плохие цифры по межэтническим отношениям, но я не считаю, что это связано с чисто межэтническим отношением. Это связано с дисгармоничностью жизни в мегаполисах – там люди более нервные, более жесткие, многие считают, что чего-то недополучают. На самом деле нам просто плохо, есть стресс большого города, и вылиться он может во что угодно.

И завершающий вопрос. Сформирована стратегия нацполитики, но можно ли сказать, что она приносит результат, будет приносить в дальнейшем, можно ли спрогнозировать, как будет меняться отношение к межнациональным отношениям, станет ли наше общество с большим пониманием к этому относиться или, может быть, нет?

– Сейчас цифры достаточно хорошие. Когда мы начали смотреть цифры несколько лет назад, когда каждый второй был недоволен, мы испугались. По данным опросов 78,4% показывают удовлетворенность межнациональными отношениями в стране. Отчасти еще на фоне внешнего фактора мы сплотились – это объективная реальность. Санкции против нас ввели, экономика на их фоне не растет так, как хотелось бы, это отражается на уровне жизни. Я не могу не доверять этим цифрам, но меня смущает такой быстрый рост в плюс, который мы получили. Я говорила со многими специалистами в регионах, с министрами даже, и все говорят примерно об одном – если действительно все так хорошо, то можно упразднять ФАДН, потому что его задача выполнена? Но ведь мы чувствуем, что это не так. Можно по-разному задавать вопросы, но я не склонна считать, что их нарочно задавали так, чтобы получить хорошие результаты. Мне кажется, что, может быть, эта цифра не так хороша, но она хороша, – реально люди стали лучше друг к другу относиться, и реально это не главная проблема, которая их волнует, но, чтобы это было под 80 % – мне кажется, что это слишком оптимистично. Опять же, никаких данных, чтобы говорить, что это не так, нет. Есть социология, на которую опираются эти данные. Можно и более углубленный анализ по регионам провести, но это деньги, а где их взять. Но, думаю, со временем мы его проведем.

А что касается прогноза на ближайшие пять лет, меня радует, что государство реально вернулось в национальную политику и это моментально дало результаты. Когда государство начало осознавать, что есть такой вопрос и с ним нужно работать, оно начало это делать, и ситуация начала исправляться. У меня достаточно оптимистичный взгляд – если осознали, что этот вопрос есть и он важен для государства, – это большой плюс, и он будет нарастать. Это все начнет обрастать интересными проектами т. д. Будет новая корректировка стратегии; надеемся, что в качестве структурного подразделения появится Дом народов России; возможно, что под него выстроится разрозненная сейчас система домов дружбы народов, и они начнут работать как единый и логичный организм с региональным компонентом. Мне кажется, что как только выстроится система, мы достроим свою историю в медиа, есть много ниточек, их нужно связать, и все заработает. Все будет нормально.