Легенды уральской политики. Беседа вторая. Аркадий Чернецкий: «Мы не дали растащить город по частям». Продолжение

Во второй части интервью Аркадий Чернецкий рассказывает об истоках конфликта с Эдуардом Росселем, о работе в Совете Федерации, Евгении Ройзмане и городе, которым восхищается

«УралПолит.Ru» продолжает знакомить читателей с историей постсоветской эпохи через интервью с теми, кто эту историю творил. Очередной участник спецпроекта «Легенды уральской политики» – первый всенародно избранный мэр Екатеринбурга Аркадий Чернецкий, при котором промышленный закрытый Свердловск с засильем ОПГ превратился в европейский мегаполис, где проходят события мировой значимости. Начало интервью читайте здесь.

Вторая часть: «Горжусь, что у екатеринбуржцев появился городской патриотизм»

«Россель думал об области, я – о городе»

– Говоря о вашей эпохе в Екатеринбурге нельзя избежать одной большой темы. Вы ее называете более деликатно, мои коллеги давно утвердили термин «война между городом и областью». Несколько вопросов по этой теме, без нее интервью будет неполным. Вы говорите, что между вами с Эдуардом Эргартовичем были разные взгляды на развитие в том числе Екатеринбурга. Ведь вашу кандидатуру на пост главы Екатеринбурга предложил Россель, Вы, можно сказать, были его протеже. В какой момент стало понятно, что между вашими, скажем так, концепциями появилась некая конкуренция или ревность, может быть?

– Это стало проявляться году в 93-94. Наверное, каждый, занимая свою должность, в первую очередь, заботился о выполнении тех функций, которые были за ним закреплены. Россель думал об области, я, естественно, думал о городе. Здесь достаточно много спорных вопросов, которые можно было решать по-разному. На мой взгляд, не всегда решения носили оптимальный характер и это становилось причиной для конфликтов.

– Ваша конфронтация, принимаемые решения – они были заочными или обсуждали какие-то моменты в личных встречах, либо каждый делал так, как считал нужным, а конфликт нарастал?

– Работать в области, не взаимодействуя с правительством области невозможно. В любом случае, с правительством области у нас были контакты. Не всегда эти контакты нас удовлетворяли. Нам бы хотелось, чтобы в некоторых вопросах верховным судьей становился губернатор. Но учитывая, что в этих вопросах губернатор всегда становился на сторону правительства области, постепенно количество контактов уменьшалось и дошло почти до нуля. Каждый занимался своим делом. Это не значит, что мы не контактировали с правительством области, но личных контактов в определенный период времени было мало. Потом ситуация изменилась, личные контакты стали нарастать.

– В какие годы вы не общались?

– Где-то с 1998 по 2005-2006 годы. В официальных встречах мы принимали участие, но общения регулярного не было.

«Я лишился иллюзий»

– Участие в губернаторских выборах в 1999 году – какие цели Вы для себя ставили?

– К этому времени я уже лишился части иллюзий и понял, что приносить пользу городу без регионального ресурса сложно. Кроме того, у нас многое уже получалось из того, что было намечено: проект муниципального жилищного займа, муниципальный банк, обеспечивающий бесперебойное финансирование объектов города, проект гарантированного водоснабжения города, автобусный проект с мировым банком, развитие стройиндустрии, малого и среднего бизнеса в разных секторах экономики города. Развитие города показывало, что нашим обещаниям можно верить. Для области была подготовлена выполнимая программа, дававшая реальные возможности улучшить ситуацию в экономике и социальной сфере. Возможно, если бы эта программа была реализована, сегодня ситуация была бы в области была другой. Я прекрасно понимал все расклады, у меня не было особой надежды. Это не было так, что я с закрытыми глазами нырнул, и «о пенек ударился». Областная власть имела практически неограниченными возможностями манипулирования на территории области за пределами Екатеринбурга. А это более 70 % всего населения региона

– А какие для вас были самые тяжелые выборы?

– Мэрская кампания 2003 года.

– Есть мнение, что конфронтация, конкуренция города и области принесла и определенную пользу для субъектов конфликта – как Вы считаете?

– Не знаю, как для области, а для города – несомненно. Это началось где-то с 1998 года, потому что ранее инициативы областной власти были направлены исключительно за пределы города. Верхотурьем занимались, Невьянском, тагильской выставкой. Кстати сказать, тагильская выставка оказалась в Тагиле только для того, чтобы не оказаться в Екатеринбурге, хотя у нас есть точно такой же полигон, мы могли получить эту выставку. Регистрация такого мощного предприятия с огромной налогооблагаемой базой как «Уралсевергаз» не в Екатеринбурге, хотя работал он в городе. Это то, что носило отрицательный характер. А потом, в области появилось понимание, если она не хочет упустить из-под своего влияния Екатеринбург, то нужно и там что-то поделать. И действительно, началась реальная работа. Началась некая внутренняя конкуренция за горожан, и вот эта конкуренция несомненно пошла на пользу городу. У нас это нетипичный случай, когда существует равноценная конкуренция городских и областных властей, я таких случаев в других регионах практически не припомню, где эти конкурентные начала дали результат. Область начала находить деньги и ресурсы на определенные вещи. Город сделал кинотеатр «Космос» и ДК Урал, область сделала Театр эстрады, город сделал огромный инфекционный корпус 40-й больницы, область – расширение первой областной больницы, строительство онкоцентра и т. д.

– Когда вы вместе с Эдуардом Эргартовичем оказались в Совфеде, Вы тогда говорили, что сидите с ним «за одной партой» и разногласий по текущим делам у вас нет. Насколько трудно было забыть прошлое, вместе работать там?

– Для меня – не трудно. В последние годы ситуация изменилась, на последних моих выборах в 2008 году никакого активного противодействия со стороны областных властей не было, наоборот, даже не очень активная, но, тем не менее, поддержка была. Я не могу сказать, что я затаил там какую-то обиду. Я ценю Росселя, он действительно, талантливый руководитель. Официально мы не ссорились, поэтому официально мириться было не нужно. У нас разные взгляды на некоторые вещи, но они и были всегда. В том же 1993 году, когда Росселя снимали, он выходил с двумя идеями. Одну идею я поддерживал, а вторую – нет. Он на меня, видимо, за это обиделся, что я его не поддержал, когда он Уральскую республику продвигал. И так во многих вещах. В тех вещах, которые шли на пользу, взгляды у нас были очень близки. Мы оба – достаточно системные люди.

«Мы вовремя приступили к стратегическому развитию города»

– Один из наиболее емких и важных документов, который был при вашем непосредственном участии разработан — Стратегический план развития Екатеринбурга. Как вообще появилась эта концепция, была ли это ваша идея, какой был ее ориентир?

– Идея о том, что нам нужно переходить на долгосрочное планирование, не покидала меня все 90-е годы. Нельзя жить только сегодняшним днем. Мне как человеку из промышленности, это было совершенно очевидно. Другое дело, что в 90-е годы очень сложно было долгосрочно планировать – была инфляция, не было никакой законодательной базы, непонятно было с ресурсами. Проблем было много, однако было несколько долгосрочных проектов, которые мы все-таки реализовали даже в то время. Немаловажным был, например, проект, который мы сделали за несколько лет – это западная фильтровальная станция. Город был без горячей воды – каждую неделю два района были отключены. Это годами длилось. Тогда мы тянули трубы дополнительные с водохранилища, соединяли Новосвердловскую ТЭЦ, реконструировали водоочистку и проблему сняли…

Для развития строительства нужно было освобождать площадки для массовой застройки жилья. Территории были застроены настоящими хибарами, например, так называемый район «юг центра». Мы этот район отселяли в течение 10 лет, потратили больше 400 млн рублей. Но потом, когда начались земельные аукционы, мы эти деньги «отбили» в бюджет города за за два аукциона. А в 90-е нам говорили, что мы сумасшедшие, потому что сложно было представить, сколько потребуется денег и времени, чтобы отселить «юг центра». Словом, в конце 90-х появилась идея, а сама концепция о том, каким этот план должен был быть – это середина 2000-го года. Мы начали действовать, за 2,5 года сделали очень важный документ, который включил в себя комплекс работ по развитию города. В том числе и те наработки, которые сделали в 90-х годах. Потом, когда начали появляться готовые объекты в нулевых годах, многие удивлялись – как так, быстро получилось. Не быстро, просто вовремя начинали этим заниматься.

– Можно ли сказать, что этот план, в своем первом варианте выполнен, насколько вообще динамика развития города сейчас отличается или соответствует той, которую Вы, может быть, представляли себе в конце 90-х?

– Абсолютно соответствует. В первые годы, когда я ушел из мэрии, понятно что это были проекты, по которым еще я принимал принципиальные решения. Сейчас пошли объекты, решения по которым принимались уже без меня. Но все идет в русле того плана, который был принят в 2003 году, скорректирован в 2010 году, чтобы задать новые импульсы развитию города.

– Сейчас в городе идет спор о разных вещах, которые меняют облик города и не кажутся обязательными, например пресловутый «Храм на воде» – как Вы относитесь к таким попыткам изменить архитектурное пространство города?

– «Храма на воде» в плане у нас не было. Понятно, что с точностью до объектов не было расписано. Был, например, проект «Торговые узлы Екатеринбурга» с точками торговой и деловой активности – для них мы резервировали места. Придет инвестор – место готово, ни под что другое оно не использовалось. Это был такой фонд для инвесторов. Но жизнь на месте не стоит, естественно, что будут появляться новые интересы, новые потребности. Вопрос может быть в том, красиво это или не красиво, уместно или не уместно. Но решать это будет население города и действующая власть. Здесь должен быть консенсус, чтобы идеи власти не вызывали раздражения у населения.

«Ройзман писал на меня заявления каждый месяц, но признал, что был неправ»

– Гордитесь ли Вы своей работой на посту главы, и есть ли что-то такое, чем гордитесь в большей степени, чем удалось сделать?

– Таких вещей много. Я могу начать перечислять, но это долго. Я горжусь тем, что из достаточно заурядного и серого города, хоть и большого, города заводов, мы смогли стать многофункциональным центром, не только производства, но и науки, образования, финансов, логистики, культуры. Не только по формальным показателям, но и по внешнему восприятию, по экономическому развитию, мы действительно стали третьим-четвертым городом в стране. Еще один момент: он не материальный, но чрезвычайно важен. В городе появился городской патриотизм. Я всегда завидовал Ленинграду, потому что жители Ленинграда, какая бы «помойка» там ни была, всегда им гордились. В 90- годы, по состоянию северной столицы, гордиться им было не чем, но они все равно гордились и любили. А у нас в 90- было все наоборот. Даже то, что было прилично, низводилось до уровня «ниже плинтуса», и это самобичевание принимало просто немыслимые размеры. Люди не понимали, что это вопрос репутационный, который для города чрезвычайно важен и с точки зрения привлечения инвестиций, и с точки зрения отношения властей. Удивительное дело. Многие журналисты, которые «ради красного словца» обливали город грязью, не понимали, что они не конкретному лицу пытаются нанести ущерб, губернатору, главе города, но наносят его городу и региону. Одно дело, когда критика носит объективный характер, но когда идет клевета, это просто подлость по отношению к своей малой родине. Поэтому, я должен сказать, что в 90-х годах, особенно в начале, такие настроения были очень сильны. Постепенно стали появляться люди, которые замечали перемены, и сейчас много людей, которые гордятся Екатеринбургом. И такой городской патриотизм, я считаю, что это очень серьезное нематериальное вложение в развитие города, и мы его всячески поддерживаем.

– Как часто Вы общаетесь с Евгением Ройзманом, обращается ли он к Вам за советами, поддержкой, как оцените его работу на посту главы города?

– Давайте мы абстрагируемся от названия. Глава города в условиях «сильного мэра» и глава города в нынешних условиях – это северный и южный полюс, две большие разницы. Фактически, он руководитель представительного органа власти города – как он работает в этом качестве, я не знаю, я не был на заседаниях гордумы. Из плюсов: судя по его заявлениям, по его позиции, он несомненно любит город, это – очень важно. Мне импонировало то, что он признал свои ошибки. Это, вообще, редкое качество, достойное уважения. Человек, который публично сказал: «Прошу прощения у Аркадия Михайловича, я многие вещи не понимал, когда работал в Госдуме, сейчас я понимаю, что в городе действительно работала одна из самых сильных команд, которые существовали в стране». Сказал он это неслучайно, потому что когда был депутатом Государственной думы, он на меня заявления писал с периодичностью раз в месяц, если не чаще. Прокуратура не выходила из администрации, разбираясь с заявлениями, которые написал Ройзман. Что, на мой взгляд, он делает неправильно. Он должен определиться со своей позицией – кто он? Если он системный политик, это один разговор, тогда нужно быть просто поаккуратнее в выражениях. У меня сложилось впечатление, что он периодически становится заложником собственных выражений – иногда скажет что-нибудь, что может и красиво звучит, но это позиция, которая не вяжется с позицией системного человека. При этом я не имею в виду, что системность подразумевает исключительно поддержку партии власти.

– Насколько после работы в муниципалитете для вас была интересной, новой, важной работа в Совфеде?

– Это другая работа. Совет федерации – достаточно интересная организация. Там можно спокойно почивать на лаврах а можно работать так, что вся спина мокрая будет. Учитывая, что я попал туда не выходя из «тонуса», я на себя все время тяну работу, она, видимо, таких чудаков любит. Я курирую целое направление в Совете Федерации, которое касается ЖКХ и строительства. Это достаточно острые вопросы, очень большое количество законодательных актов готовится. С точки зрения работы – работы много. С точки зрения ее сути – я, конечно, больше привык к такой деятельности, где ты сам принимаешь решение. Здесь решение принимается коллегиально, поэтому важны другие акценты – нужно убедить коллег, нужно отстаивать свое мнение, здесь дискуссии, здесь очень много работы с бумагами. Это другая работа, чем была в городе, но справедливости ради, надо сказать, что я и в городе с бумагами тоже работал. Я не очень любил эту «бумажную» работу, но воспринимал ее как некую обязательную часть своей деятельности. И специально отводил время для того, чтобы читать бумаги, разбираться, давать поручения. В этом смысле мне проще, чем любому другому человеку, кто пришел из исполнительной власти в законодательный орган.

«Мечтаю о том, что Екатеринбург станет по-настоящему мировым городом»

– Можете ли сказать, что у свердловчан есть что-то что отличает их от уроженцев других регионов, такой уральский характер, менталитет?

– Я скажу про Екатеринбург. Не знаю, насколько это можно отнести ко всему региону Урала, потому что Челябинск – тоже Урал, кто-то и Башкирию относит к Уралу. Здесь высокая степень образованности людей дает свои результаты. Здесь есть свободомыслие, зашоренность не характерна – люди у нас смотрят на вопросы гораздо шире, чем диктует их личный интерес. Это, наверное, хорошо. Мобильность высокая. Когда в 90-х мы столкнулись с массовым высвобождением людей с основных промышленных предприятий, они не впадали в транс, а шли и осваивали новые профессии, становились предпринимателями, если нужно, челноками становились, чтобы обеспечить семью или заработать начальный капитал. Они не поддавались унынию, панике, и в то время Екатеринбург стал лидером в стране по числу новых субъектов предпринимательской деятельности. Это, на мой взгляд, результат высокой степени образованности людей, их способность к адаптации и того самого уральского характера.

– Есть ли места, куда Вас тянет, города, где любите бывать?

– Я люблю новые места смотреть. Я много езжу, бываю и там где раньше был, но если есть возможность попасть туда, где не был, предпочитаю ехать туда. Из российских городов, я могу оценить Москву, как это ни парадоксально. Два раза в жизни меня приглашали работать в Москве. Я оба раза отказался. Я Москву не любил. Но то, что я вижу в течение последних лет, я отдаю должное и властям Москвы и ее жителям. Москва превратилась в один из самых красивых городов мира. Это я говорю вполне осознанно, побывав в десятках стран мира. Из наших городов, Москва производит на меня самое сильное впечатление. Я не стал фанатом Москвы, я в ней не живу, но отдаю должное Москве и москвичам.

– Остались ли у вас неосуществленные мечты, строите ли планы?

– Я неслучайно в 2012-2013 годах занимался продвижением проекта ЭКСПО. Я хочу, чтобы город получил крупное мировое мероприятие, это станет мощнейшим импульсом для его дальнейшего развития. Там дальше все пойдет на автомате. Это внимание, ресурсы, это помощь всей страны. Все эти годы мы работали без помощи или с минимальной помощью федерального бюджета. Если мы получим крупное мировое мероприятие, у нас будет все: метро, инфраструктура, решение транспортных проблем. Дай бог, чтобы нам удалось это сделать.

– Как Вы видите Екатеринбург через 20 лет?

– Наше видение записано в Стратегическом плане. Сегодня уже есть зачатки той архитектуры, которая будет использоваться через 10 и 20 лет, те технологии, которые будут использоваться. Екатеринбург, как это и записано в стратегическом плане, я надеюсь, станет по-настоящему мировым городом.