«Сырьевые цены перегреты – должно произойти их обрушение. Это будет очередной экономический кризис»

Пандемия коронавируса слишком сильно изменила жизнь каждого человека – кто-то переболел, кто-то вакцинировался, кто-то потерял работу, а кто-то, наоборот достиг успеха. Она коснулась политиков и бизнеса. О том, что когда ждать конца пандемии и как изменится в ближайшее десятилетие привычный нам мир – в интервью УралПолит.Ru на полях форума форума Nobel Vision. Open Innovations 2.0 с футурологом, предсказавшим пандемию, председателем совета директоров компании «Русские инвестиции» Кириллом Игнатьевым.

Кирилл Борисович, ранее вы говорили, что коронавирус исчезнет к середине 2020-х годов. Почему?

– COVID-19 в какой-то момент исчезнет так же, как исчез ряд эпидемических болезней в прошлом. Но это не произойдет так быстро, как многие ожидают. Механика постепенного ослабления пандемии и исчезновения ковида кроется в том, что геном коронавируса начнет взаимодействовать с геномом человека. Это уже происходит, потому что первый из штаммов, в котором содержатся элементы генома человека, как раз штамм «Омикрон». Он начал сейчас распространятся по миру из Южной Африки. Это соединение геномов ковида и человека с одной стороны, предопределяет достаточно высокую заразность – штаммом «Омикрон» может переболеть каждый, а с другой стороны, это взаимное привыкание человека и вируса говорит о том, что разрушительная сила для человеческого организма будет сходить на нет. Вирус выберет иные центры поражения в природе, поэтому я не исключаю, что ковид для человека будет становиться все менее и менее опасным и в конце концов исчезнет.

Почему я говорю о середине двадцатых? Как показала практика, это далеко не быстрый процесс – проникновение и ослабление ковида мы ждали достаточно давно. Приближение ухода ковида мы можем ускорить, если будем активно использовать оружие против него - совершенствовать вакцины, быстро выводить их на рынок, подключить к этому фармацевтику, иммуномодуляторы и иные известные науке средства, повышающие человеческий иммунитет.

Ждет ли в обозримом будущем нас еще что-то подобное?

– На первом месте по разрушительной силе для человечества продолжают оставаться пандемии. Пандемии новые и неизведанные, к сожалению, могут возникнуть и начаться в любой момент. Тем более и наука человеческая, и исследования ушли на новый уровень. Этот уход в мельчайшие глубины может невольно спровоцировать выход очередной, новой вирусной или бактериальной опасности. Она необязательно может быть рукотворной или случайной – она может зародиться в природе в силу тех или иных природных взаимодействий без участия человека. Поэтому эти угрозы, которые мультиплицируются возможным потеплением климата, я расцениваю как, к сожалению, возможные повторы.

Коронавирус – рукотворный или природный?

– Вы знаете, правду мы не узнаем никогда. Мы знаем, где возникла инфекция – в Китае. Мы знаем закрытость китайского общества. Я склоняюсь к тому, что это непредумышленное человеческое произведение. Я не сторонник конспирологических теорий, не считаю, что он был каким-то образом специально запущен. Я считаю, что он совершенно случайно проник в человеческую среду из лабораторий.

Пандемия серьезно повлияла на экономику. В начале этого года вы говорили о переходе мира к человекоцентричной экономике. Не изменили ли мнение сейчас? Как будет развиваться экономика?

– Влияние пандемии на экономику большое. В первую очередь уменьшилась средняя продолжительность жизни по миру за время пандемии в силу того, что люди стали уходить в среднем и старшем возрасте. Безусловно, ряд отраслей понесли очень тяжелые, где-то иногда необратимые, потери, но это, наоборот, вызов для того, чтобы мир быстрее форматировался в сторону человекоцентричной экономики. Я считаю, что человекоцентричная экономика или, как я ее называю, антропономика, это как раз-таки главный образ будущего, который нас ждет в течение XXI века в результате большого количества трансформаций.

Человекоцентричную экономику, по сути дела, мы только начинаем строить, и она касается не только здравоохранения. Она касается и других вещей: и комфорта человека, и безопасности, и долголетия в широком смысле этого слова, спорта и образа жизни. Именно в этих областях будут происходить очень большие и серьезные изменения благодаря тому, что эти отрасли станут более современными и цифровизованными. Поэтому я всегда говорил, что антропономика – это нечто основное, что последует за цифровой экономикой, наша пост-цифровая экономика, наше пост-цифровое будущее, которое возникнет благодаря цифровому.

Где ждать взлеты? Какие сферы, по вашему мнению, станут высокодоходными?

– Перечислю несколько областей, где я вижу быструю капитализацию. Еще недавно мы видели быструю капитализацию, допустим, акций Tesla или взлеты и падения биткоина. Первое – это отрасли, которые связаны с кастомизированными сервисами. Экономика по запросу сейчас растет и будет очень сильно расти. Она очень разная: начиная от видеостриминга по запросу и заканчивая персонализированной едой, персонализированными лекарствами, фармацевтикой и так далее.

Вторая отрасль, в которой, безусловно, будет быстрый рост – это область космоса. Считаю, что космос переживает свое второе рождение, или второй Ренессанс, после великой эпохи начала его освоения, после того, как в результате человек не только оказался в космосе, но и была построена система космической связи, без которой мы просто не можем существовать в настоящий момент. Космос ждет новое Возрождение, и это связано и с межконтинентальными полетами, которые в какой-то момент станут пассажирскими; это касается освоения, помимо ближнего космоса для связи, более дальнего космоса. Следующая ступень – это спутники Земли, лунная орбита, где можно будет добывать полезные ископаемые, где можно будет сделать плацдарм для дальнейшего штурма космических высот, например, для движения к Марсу, а также получать топливо в космосе, добывать энергию из космоса на Землю. Это очень перспективно. Космическая отрасль таит много глобальных перспектив, которые будут обеспечивать рост космических проектов.

Третья область – та самая зарождающаяся тема антропономики – это различные проекты в области медицины, в том числе персонализированной, телемедицины и того, что стало человеческим комфортом.

Четвертая область – это биотехнологии, которые позволят нам синтезировать еду. Например, мясо без убийства животных – это натуральное мясо, не веганское, не растительное. Это чистый биотех. Путем технологий, которые сегодня используются в фарме и которые позволяют в биореакторе вырастить, сконструировать органическое мясо. Считаю, что это очень большие перспективы, и это касается не только мяса, но и рыбы и вообще различного рода биотеха, связанного с производством продуктов питания.

Следующая отрасль – это область микроэнергетики и микроэнергических решений. Не думаю, что появятся очень крупные компании, но небольшие будут развиваться очень-очень энергично. В качестве примера могу назвать такие вещи как автономные установки системы кондиционирования и отопления, построенные по принципу геотермальной энергетики, работающие на разнице температур, а также микроисточники питания и так далее.

Наконец, я бы еще назвал экологические технологии и экологические проекты. Думаю, их ждет примерно тоже самое, что мы с вами видели несколько лет назад с электромобилями. Эти проекты станут большим хайпом. Они, возможно, еще долго не будут приносить доход, но в силу их общественной полезности и веры в это очень большого количества – миллионов-миллионов человек – они будут очень быстро расти и, таким образом, например, прямое улавливание CO2 в воздухе, могут оказаться быстро растущим бизнесом.

Говоря о человекоцентричной экономике нельзя не вспомнить про массовую культуру и масс-маркет. Как считаете, что ждет их?

– Интернет-технологии очень сильно повысили интерес к культуре и сейчас именно благодаря активному общению в социальных сетях люди снова стоят в очереди в музей. Область культуры – это самая главная и высокорастущая с точки зрения общественного интереса область, которая будет расти в оффлайне. У человека в силу новых технологий образуется больше свободного времени, и он готов тратить его более разнообразно. Плюс растет общий уровень культуры людей, поэтому я всегда говорю, что культурные активности в оффлайне никуда не денутся. Культура – это по большому счету впечатления, эмоции, общение, познание, удивление. Все, что связано с эмоциональным миром человека лучше всего передается сегодня не с помощью IT-технологий, а с помощью живого общения. Все, что касается сферы культуры, ждет большее внимание и больший рост. Может быть, даже небывалый в сравнении с тем, что было раньше.

Что касается масс-маркета и маркета в принципе, то совершенно очевидно, что современные тренды ударят по классическому образу торговли, потому что сегодня происходит серьезное взаимодействие – конвергенция оффлайна и онлайна. То есть оффлайн начинает обслуживать онлайн. Люди в основном покупают в онлайне. А оффлайн для чего нужен? Допустим, для консультирования. Например, есть сервис OZON, который позволяет, зайдя на страничку товара, начать видеостриминг по поводу какого-нибудь холодильника или телевизора. А кто обслуживает стриминги? Продавцы, которые находятся в реальных залах магазинов. Вот это вот оффлайн, который работает как некий шоурум.

То же самое происходит и с ресторанами, и кафе. Вы приходите, выбираете продукты, получаете впечатления во время приятного вечера, общения и так далее, а потом вы уже очень часто заказываете из этого ресторана, составив свои впечатления. Оффлайн снова начинает обслуживать онлайн с точки зрения доставки, логистики. Это большое количество курьеров – многомиллионная армия, которая выросла во всем мире. В этом смысле взаимодействие оффлайна и онлайна – ключевая форма, которая на несколько десятков лет останется в мировой торговле.

Приведет ли это к тому, что масс-маркет станет индвидуализированным?

– У нас будет больше индивидуализированных продуктов. Их невозможно будет приобрести оффлайн, потому что они будут персонализированы для тебя, поэтому, конечно, будет доставка. Такие продукты будут продаваться исключительно в формате доставки, а вот как раз масс-маркет останется уделом стандартизированного формата, в том числе форматов «магазина у дома», «супермаркета». Их обороты будут существенно меньше, их доля уменьшится, их не нужно будет так много, поскольку очень много людей будет пользоваться форматом доставки. Масс-маркет не исчезнет, но сократится и будет активно обслуживать онлайн. Гораздо более крупные обороты будут находиться в формате «склад» – «заказ конечного клиента». Человек будет получать продукт фактически со склада, минуя онлайн, а индивидуальные продукты он будет получать от того, кто их производит, также минуя какую-либо систему торговли, прямо к себе домой с помощью заявки. В этом смысле роль розницы сократится, но не исчезнет, а сохранится в сокращенном формате, в глубоком взаимодействии с онлайном.

Но ведь в России остается много людей, в том числе пожилого возраста, которые не пользуются онлайн-доставками...

– Тенденция все большего увеличения онлайн покупок как происходила, так и будет происходить. Многие люди весьма пожилого возраста в период пандемии стали весьма технологичными. У многих впервые в жизни появился смартфон, у кого-то даже планшет. Это происходит постепенно. К сожалению, еще есть проблема покрытия интернетом. Я считаю, что одна из технологических задач, которую мир будет решать в ближайшее время, это создание устойчивой интернет-связи. До сих пор существуют точки, особенно сельских населенных пунктов, где нет качественного интернета, поэтому для них розница будет оставаться в оффлайне, безусловно, до той поры, пока туда не проникнет качественный интернет. Сделать это можно, в том числе, благодаря спутниковому интернету. В перспективе мы ждем подобных нововведений, помимо развития наземной сети.

Плюс, как я уже сказал, существует глобальное разделение – все больше и больше товаров становятся индивидуализированными, кастомизированными. Однако есть и стандартные вещи, которые выпускаются большим тиражом. Этому место, безусловно, останется. Поэтому сфера масс-маркета, которая иногда требует человеческого контакта, например, примерки, с падением оборотов все равно будет существовать в течение какого-то времени. Для того, чтобы весь этот комплекс перешел в онлайн, потребуется, наверное, смена двух поколений, поэтому это не самый быстрый процесс.

Как изменится рынок услуг с переходом бизнеса в онлайн?

– В оффлайне останется то, что потребует ручного труда и ручного взаимодействия. Допустим, салоны красоты, где нужна ручная работа, например, маникюр или стрижка. Другое дело, что специалистов оттуда можно вызывать онлайн, это необязательно должны быть салоны – сотрудники расписывают свое время, работают как самозанятые и приезжают. Поэтому эти услуги останутся в оффлайне, но возможно будут продаваться онлайн. Такая ситуация, мне кажется, более реальной. Все, что касается сферы культуры, туризма будет представлять собой развивающий содержание оффлайн. Я жду новых проектов, новых впечатлений, нового строительства, новых музеев, новых перформансов, новых площадок и, конечно, больше живого общения. Эта сфера в силу того, что высвобождается человеческое время, благодаря цифровым технологиям, будет расти.

Может ли у России быть будущее без нефти и газа?

– Я считаю, что даже в долгосрочной перспективе эти ресурсы нужны, но они будут по-разному использоваться. Если сейчас нефть и газ в основном уходят на сжигание, например, в двигатель внутреннего сгорания или на электростанциях, то в будущем он будут использоваться для переработки.

Нефть и газ нам нужны как некий стратегический запас в случае серьезных глобальных рисков. Например, глобального похолодания. В мире уже была вечная мерзлота. Такие фатально опасные явления потребуют совершенно иного сырья для поддержания тепла, нежели солнечная энергия, которая сегодня блестяще развивается, но если Земля будет окутана вулканическим пеплом, то о солнечной энергии речи не идет.

Тема нефти и газа достаточно долгосрочная. Однако для России она все больше и больше перестает быть единственно важной, это не единственная «дойная корова».

Какие темы становятся важными для России?

– Россия не совсем плохо смотрится на уровне своего технологического развития. Мы даже по сравнению с классической Европой хорошо владеем интернет-технологиями, у нас они быстро приживаются. В Европе, допустим, гораздо чаще платят наличными, чем в России сейчас, а 15 лет назад все было наоборот – в России платили наличными, а в Европе рассказывали анекдоты про новых русских, которые достают большие, крупные купюры. Сейчас новые русские достают смартфон, а в Европе таких людей очень мало.

У нас есть свои национальные технологические компании, такие, как «Сбер», «Яндекс», VK, чего нет у большого количества других стран мира. У нас есть хорошие научные заделы и то, что мы в принципе смогли сделать достаточно успешную вакцину от коронавируса, показало, что мы в общем-то входим в ту высшую лигу стран, которые вообще способны делать это. У нас есть достаточно большое количество интересных технологических стартапов. У нас, к сожалению, огромное количество экспертов уезжало работать заграницу. Это было связано с тем, что в России достаточно сложный доступ к деньгам для авторов инновационных проектов и трудно превратить стартап в большой проект. Если эта проблема будет решена, в том числе с доступным кредитованием технологических проектов, с финансированием технологических проектов больших российских компаний, то тоже откроются какие-то определенные перспективы.

Что нужно для того, чтобы решить эту проблему?

– России нужен новый менеджмент в технологической области. Совершенно очевидно, что в том числе и ковид будет приводить к рулю в бизнес-процессах иное поколение с интернетом, то есть это уже не будет бумажная бюрократия и даже не технократы, которые сегодня во многих компаниях и регионах возглавляют управленческие процессы. Я считаю, что технократы – это поколение Y, бюрократы – это поколение X, а мы ждем поколение Z – интернет-поколение, которое сформировалось в формате новых визуальных социальных сетей, которое по-другому мыслит, которое свободно мыслит, которое является потенциально влиятельной силой, в том числе и в России. Учитывая хорошее IT-развитие, у России есть перспективы, не надо их умалять. Мы в высшей лиге технологического развития –может быть не в числе первых, к сожалению, но будем в ней оставаться.

Когда придет поколение Z?

– Я не жду в 20-е годы технологической революции. Я считаю, что она уже наступила. Просто будут внедряться ее технологические достижения. Значительная революция будет происходить в управлении – снова поменяется управленческая система, лица и люди, как это произошло в 90-е во всем мире, когда сильно поменялось управленческая система. У нас она поменялась в связи с тем, что проводились реформы – «бурные годы». Тогда пришли новые люди – партийная бюрократия времен Брежнева была стерта с лица Земли. Новые управленцы пришли к власти, и они до сих пор руководят в той или иной форме, в том числе в компаниях. Если мы посмотрим на суперменеджмент больших мировых технологических компаний, там то же поколение, что и Стив Джобс. Оно, как ни странно, устаревает. Оно совершенно иное, оно сформировалось с совершенно иными жизненными установками, чем те ребята, которые народились в формате визуальных социальных сетей. Я считаю, что последние постепенно займут лидерские позиции в течение 20-х годов. В ближайшее десятилетие это поколение возьмет на себя ответственность за ключевые управленческие позиции, в том числе и на глобальном уровне.

Какие риски нас ждут в следующем году и в ближайшие пять лет?

– В следующем году я бы на первое место поставил два риска. Первое - это развитие новых мутаций коронавируса, распространение южноафриканского штамма «Омикрон» по миру, тотально. Думаю, этот риск понятен. Второе - риски политической турбулентности. Напомню, что ситуация нестабильная и, наверняка, она такой и останется в вопросе с Украиной. Может усилиться турбулентность в Европе в связи с тем, что в следующем году состоятся выборы во Франции. Сейчас приходит новое правительство в Германии. Это может несколько изменить ситуацию на политической карте совсем недалеко от наших границ. Ну и конкуренция США – Китай. Она жесткая, и, думаю, в следующем году они никуда не денется.

Следующий риск, который я бы поставил на третье место, это перегрев рынков. Сейчас сильно перегреты сырьевые цены, поэтому я считаю, что должно произойти их обрушение. То есть экономический кризис с обрушением цен, в том числе на нефть, газ, многие материалы – древесину. Это неизбежный процесс. Вопрос в том, насколько радикально сильно это произойдет. Если произойдет сильно, а не поступательно, то это будет очередной экономический кризис по достаточно устаревшей модели. Он в основном ударит по классическим отраслям, а высокие технологии окажутся защищенными. Это возможно даже в следующем году.

Наконец, то, что я оцениваю, как самое маловероятное, но вместе с тем серьезное и страшное – в мире существует порядка 20 супервулканов – это извержение активного супервулкана. Не имеет значения, где это произойдет: в Южной или Северной Америке, на Камчатке или в Италии. Это будет иметь очень серьезные последствия, которые я называю «климатический цугцванг». То есть сначала похолодание, а потом в силу образования парникового эффекта потепление. Тогда мы отложим очень далеко поступательное развитие технологий и будем бороться за выживание. В следующем году это маловероятно, но если это произойдет в один из ближайших годов, то это будет иметь последствия гораздо серьезнее, чем пандемия.