Александр Водяник: «В теле города должны быть легкие, и они должны работать»

​Проблема зеленых насаждений – одна из самых болезненных для Екатеринбурга тем. Массовая застройка, ремонт бульваров и скверов, сокращение зеленых зон – все это постоянно обсуждается в соцсетях, и любое наступление на этом фронте воспринимается в штыки.

Проблема зеленых насаждений – одна из самых болезненных для Екатеринбурга тем. Массовая застройка, ремонт бульваров и скверов, сокращение зеленых зон – все это постоянно обсуждается в соцсетях, и любое наступление на этом фронте воспринимается в штыки. Еще несколько десятилетий назад Свердловск был очень зеленым городом, и эксперты считают, что есть потенциал и научная база для того, чтобы восстановить зеленый каркас города. О том, почему раньше «деревья были зеленее», для чего нужен зеленый каркас города и как управлять ветром в мегаполисе, рассказал в интервью «УралПолит.Ru» эксперт по озеленению городского пространства, советник мэра Краснодара по комфортной городской среде Александр Водяник.

«Свердловск «позеленел» еще при Сталине»

– Александр Рифатович, часто в соцсетях можно увидеть подборки старых фото Свердловска, и первое, что бросается в глаза, – даже центральные улицы буквально утопали в зелени. Сейчас на этих местах – редкие деревья, зелени в городе очень мало. Это некий общий тренд, ошибки градостроительного планирования или просто невнимание к этой важной вещи?

– Общий ответ на все эти вещи – отсутствие внимания. Почему у вас на фотографиях прошлых лет буйство зелени? Потому что в 1960–1970-х годах Свердловск был подвергнут, не побоюсь этого слова, зеленому тренду, причем подвергнут с мощным научным обоснованием. Свердловский институт – отделение Академии коммунального хозяйства им. Памфилова – являлся одним из ведущих в Советском Союзе по мощности, по масштабу производимого проектирования. Создание зеленого каркаса Екатеринбурга – один из таких ярких примеров. Первый каркас еще при Сталине, в 1947 году, был создан с целью маскировки города от вражеской аэрофотосъемки. Он создавался с сугубо утилитарными целями и очень точно рассчитывался. Сейчас я приехал в Екатеринбург, и, когда был на улице Ленина, где всегда был бульвар, я увидел, что это уже не бульвар. Есть остатки деревьев, которые были тогда посажены, которые не держат воздушный коридор. Базовая тема всего зеленого каркаса Свердловска была заложена в те годы как система аэрации, проветривания города. Это самое главное. Второй задачей была маскировка военных заводов и стратегических объектов, но первая – это все-таки создание ветровых управляемых потоков, как естественных, которые заходят в город извне, так и искусственных, потому что зеленые массивы определенного размера за счет механизма, который называется «биотический насос», сами продуцируют ветер – так называемые парковые бризы. Мощность этих ветров может колебаться от 0,5 до 4 метров в секунду. У вас эта система была предусмотрена – сочетание естественного ветра с искусственно созданными потоками. Это была именно система, если угодно – инфраструктура.

– Сколько нужно времени, чтобы сейчас зеленый каркас Екатеринбурга восстановить?

– Вы поднимаете очень интересную тему. Когда у нас говорят «каркас», подразумевается нечто стабильное, как скелет человека. Но скелет растет вместе с человеком. Так и зеленый каркас – он должен развиваться вместе с городом. Он зависит от ветровых потоков, а они в свою очередь зависят от рельефа, в том числе искусственного рельефа города. Если город начнет застраиваться вне зеленого каркаса, то каркас должен подстраиваться под застройку и восстанавливать те ветровые потоки, которые были нарушены строительством. А этого сейчас не происходит. Этот пункт исключили из оценки тех условий, где строится, не говоря уже о том, чтобы прогнозировать те ветровые потоки, которые будут после того, как стройка закончится. В результате в городе сквозняк. Летом это, может, и неплохо, а зимой – так себе. Хаотический сквозняк лишь создает иллюзию аэрации города, а на самом деле формирует больше негативных последствий. В целом чрезвычайно мозаичное турбулентное ветровое поле города – это, не побоюсь этого определения, и является предметом заботы современных городских озеленителей. В Германии даже новое определение придумали такой специальности города – «городской климатический архитектор».

«Легкие города должны дышать»

– Многие горожане жалуются на то, что в Екатеринбурге стали дуть сильные ветра на улицах. Это следствие нарушения зеленого каркаса?

– Не мной установлено, что любой крупный город – это сложнейшая мозаика ветровых течений, турбулентных потоков. Не думаю, что в Екатеринбурге нет специалистов, которые разбираются в этом. Об этом говорит то, что у вас есть мощный центр космических исследований, мощный гидрометеоцентр, но я не вижу, чтобы эти вопросы обсуждались и решались. Вопрос экологии города, хотим мы этого или не хотим, должен рассматриваться через создание ветровых потоков города. Когда на конференциях, дискуссиях кто-то говорит, что воздух в городах плохой из-за автотранспорта, у меня возникает глупый вопрос: а кто-то из тех, кто заявляет об этом, думал о том, что самое простое решение вопроса с загрязнением – создание воздушных потоков вдоль автотрасс? Это, кстати, в Свердловске было сделано бог знает когда на Ленинском проспекте, на Кутузовском проспекте в Москве. Вдоль трасс были сформированы воздушные коридоры, по которым проходят воздушные массы.

В теле города должны быть его легкие, но они должны циркулировать, воздух должен двигаться. Если по легким прекращается циркуляция воздуха, они превращаются в кусок мяса; то же происходит и с городом. Пока у нас зелень обсуждается априори как легкие города, но нужно в первую очередь обеспечить движение, а для этого необходимо правильно планировать зеленые насаждения, вписывать в движение ветровых потоков застройку и многое другое.

Элементарная вещь: хаотичный ветровал, когда деревья «вдруг» падают. Они падают не потому, что они плохие, – они хорошие. Но когда вы стройкой провоцируете турбулентную картину, вы повышаете скорость и мощность ветра в разы, при этом буквально точечно, – и не каждое дерево может выдержать такой напор. Одна женщина мне недавно рассказала, что живет в таком хорошем доме – на краю сквера. Но еще в советское время на примере 14-этажного дома в аналогичных условиях расписывался феномен падающего ветра. Ветер, обтекая данное здание, формирует такой сгусток воздуха, который с высоты до 100 метров срывается вниз в очень узком коридоре, ударяет в землю и валит все подряд. Это встречается и должно быть в ветровой карте города, которой сейчас практически никто не занимается. Не занимаются и в Екатеринбурге, хотя у вас есть потенциал для этого еще со времен формирования каркаса.

– Вы говорите, что каркас должен расти вместе с городом. В Екатеринбурге есть примеры комплексного освоения территории за традиционными границами города. В этой ситуации кто должен определять, где и как формировать насаждения, как реализовывать каркас в новых районах, встраивать его в существующий?

– Вопрос ветронагрузки относится к проектированию зданий.

– То есть это вопрос к архитекторам и застройщикам?

– Да, это их ответственность, прописанная в федеральных нормах. Другое дело, кто и как принимает стройку, – на этом пункте практически никто не акцентирует внимание, на него просто не обращают внимания.

«Деревьев много быть не может – их могут неправильно разместить»

– Одна из частых претензий горожан к застройщикам и мэрии – постоянное сокращение зеленых зон: очень мало осталось парков, скверов и зелени на улицах. Существуют ли какие-то критерии, сколько зелени должно быть в городе?

– Вы практически процитировали самый популярный вопрос в США в отношении городов и зелени. Он уже лет 15 не сходит со страниц печати – сколько деревьев должно быть в городе? Это один из вопросов, который спродуцировал пересмотр экологической политики городов во всем мире. В СССР было по-другому, а по всему миру рубили все подряд. Милан зачистили от деревьев в свое время просто подчистую. Подобная же ситуация была в немецких городах, например. А спустя некоторое время заметили, что стало жарко – температура подскочила на 10–15 градусов, и это не было никак связано с глобальным потеплением. Температура в городах всегда была выше, чем в пригороде, – это факт. И чем больше город рос, тем больше росла разница. В центре города, где больше зданий, различных сооружений, образуется зона теплового острова, которая продуцирует разные нехорошие вещи. Заметно это становится в городах с населением от миллиона жителей, в Москве их четыре. И этот остров – очень неприятная вещь. Помимо просто более высокой температуры, в нем начинают формироваться иные конвекционные потоки, иные вообще потоки воздуха.

На выставках представляют всегда макеты жилой застройки под стеклом, но мы не под крышкой живем – наши застройщики забывают о среде, в которой мы все находимся. В аквариуме мы видим среду – воду. Но если мы не видим воздух, это не значит, что его нет, что он не живет своей жизнью. Если бы можно было подкрасить воздух, мы бы совершенно четко увидели, как воздушные потоки развиваются, что они несут и куда. И вот тут мы возвращаемся к вопросу о том, сколько деревьев должно быть в городе. В Китае на практике было проверено, что происходит, когда деревьев слишком много, – они перекрывают движение. Там много зеленых городов, но воздух не двигался.

– Зеленые тупики получились?

– Совершенно верно. Чем это грозит? Дерево – это по сути механизм. Это физический объект, у которого давление внизу ниже, чем над кроной. При этом дерево испаряет влагу, изменяется давление. Рядом начинается движение воздуха в область меньшего давления под деревом, и запускаются конвекционные потоки. Кто этим сейчас занимается? Никто. Образуется застойная зона, которая начинает работать как черная дыра в космосе, – много маленьких черных дыр в теле города, которые затягивают в свою область все что угодно.

– Давайте уточним: мы говорим, что деревьев много или что неправильно сделана трассировка?

– Вы совершенно правильно сказали. Их не может быть много, они могут быть неправильно посажены, неправильно расположены. Разные породы имеют разную способность для создания конвекционных потоков. Есть большое разнообразие, и им нужно пользоваться, регулировать. По воздушному коридору идет масса воздуха, но она имеет конечную энергию, которую нужно подпитывать. Поэтому когда мы говорим о воздушном коридоре, то предполагаем, что в нем должны быть подпитывающие «станции», которые подпитывают поток в определенном направлении. И когда я говорю, что нужно формировать коридор, в котором в определенном направлении будет двигаться воздух с определенной скоростью, у всех просто срывает крышу. А мы что, можем задавать направление для потоков воздуха? Да, этим и должны заниматься озеленители города.

Озеленители города должны быть настоящими климатологами. На сегодняшний день озеленение – это устройство, механизм регулирования климата города: управление ветровыми потоками, потоками влажности. Влажность – очень серьезная проблема для города; в южных городах она может быть очень высокой и давать отрицательный эффект. С влажностью бороться практически невозможно, она повсюду. Воздействие солнца – тоже важный вопрос. Все это нужно увязывать в одном режиме, в общей работе. Это тот самый микроклимат города, который по большому счету является частью благоприятной и комфортной среды.

Добавлю, что все это сейчас разрабатывается и проектируется с помощью методик математического моделирования на базе исчисляемых показателей. Молодежь может думать, что озеленение города делается киркой и лопатой «на глазок», но на самом деле рабочими инструментами сейчас уже стали те же гаджеты и компьютерные технологии математического моделирования, включая спутниковый мониторинг.

«Вырубают не дерево, а эффект от него»

– Смог над городом – можно ли его побороть при помощи зеленого каркаса? Для многих промышленных уральских городов это настоящее проклятие.

– Зелень в городе охватывает приземный слой, это такой ветровой подвал. Смог образуется там, где находится тот самый тепловой остров. По сути облако смога над городом – это визуализация теплового острова и его последствие. Есть очень четкие обоснования этого явления.

– Еще одно городское явление – пыль. У нас городские власти тратят миллионы рублей и несколько лет проводят исследования, по результатам которых выясняют: в пыли виноваты те, кто на газонах паркуется. А зеленый слой этому не будет препятствовать?

– Вопрос пыли – вопрос правильного размещения пород деревьев, их совокупности. Почему в вашем городе есть шикарная коллекция тополей? Во-первых, они очень хорошо на Урале растут, во-вторых, они очень удобны для озеленения города – они быстро растут, их быстро можно поменять. Ведь деревья не сажают на миллионы лет. В Германии, например, в Берлине сажают боярышник в возрасте 25 лет и в возрасте 45 лет его выкапывают и уносят в лес. За 20 лет дерево не успевает врасти в землю настолько, что становится неудобным для улиц.

– А есть ли идеальные породы для города или их комбинации и как часто их нужно менять?

– Для условий города всегда есть местные деревья. Менять деревья нужно, если надо вырубать – пусть вырубают, не вопрос. При одном условии – нужно посадить новое. Когда ты убираешь дерево, то удаляешь не древесину, а эффект, который производит это дерево. Когда у вас дома холодильник – вы знаете, что можете там хранить молоко и мясо, они не будут портиться. Когда вы холодильник выбросите, у вас будет только тухлое мясо постоянно. Тут та же самая история – когда вы убираете дерево, вы убираете эффект, который оно производило: пылезадержание, конвекция, тень, охлаждение города, грунтовые воды. А потом начинают возмущаться: ой, жарко стало. Немцы научились считать качество и количество услуг, оказываемых деревом, и при удалении дерева нужно компенсировать в полной мере объем этих услуг.

– В новых районах, в новостройках сажают молоденькие саженцы, аллеи вырубают и заменяют на такие же саженцы. Какой оптимальный возраст для высадки деревьев в городе, правильный ли подход у нас используют?

– По ГОСТу надо сажать крупномер – пять–восемь лет. Опять же, когда вы сажаете дерево, вы сажаете некий генератор производства услуг. Дерево начинает нормально производить эти услуги, когда у него есть нормальная крона, оптимальный минимальный объем листовой поверхности. В таком возрасте дерево уже обладает достаточным объемом листовой массы, чтобы производить требуемые от него услуги. Когда вы сажаете маленький «хвост» – лет 15 еще будете ждать, когда он достигнет нужного объема листовой массы, и обрекаете себя на тот же эффект, как если бы ничего не сажали.

– Вообще есть ли в стране у нас запрос на формирование зеленого каркаса муниципалитетов, или это остается темой для активистов-общественников?

– Могу назвать некоторые города. Проявили интерес в Казани: они даже сформировали свое понимание зеленого каркаса. Они сделали свой нативный код города, который является одним из прочтений зеленого каркаса. По их версии, он состоит из трех подразделов – общественное пространство, природный подкаркас, основанный на гидрофизическом основании города (реки, ручьи, водоемы, почва под ними), и градоэкологический каркас, про который мы сейчас с вами и говорим. Новосибирск: там главный архитектор Александр Ложкин разрабатывает очень любопытную тему. Он показал первый в стране, что несколько парков или скверов, расположенных на определенном расстоянии друг от друга, могут составлять эффекты как один большой парк. Это очень важно для советских городов с плотно застроенными центрами, где нет возможности строить большие парки по полгектара. Пермь «дергается» – они хотят. Краснодар, где я работаю. В Санкт- Петербурге поговаривают об этом. В Москве я даже не слышал. Может быть, в Белгороде. То есть несколько крупных городов обсуждают эту тему, остальные сейчас, как говорится, пребывают в блаженном неведении и находятся под прессом нацпроекта «Комфортная среда», в котором, кстати, зеленый каркас городов прописан как долгосрочная программа. На уровне же местного самоуправления нет ничего.