Легенды уральской политики. Беседа четвертая. Николай Овчинников: «У уральцев – городской менталитет»

Собеседник спецпроекта «УралПолит.Ru» «Легенды уральской политики» на этой неделе – действительно легендарный человек, который смог победить свердловскую организованную преступность не только на улицах города, но и на политическом поприще. В гостях нашего издания – бывший начальник милиции Екатеринбурга, депутат Госдумы, замминистра МВД генерал-полковник Николай Овчинников

Встреча с сегодняшним собеседником «УралПолит.Ru» Николаем Овчинниковым была назначена в режимном здании. На вахте покрутили в руках его пенсионные «корочки», вчитались в строчку – генерал-полковник МВД – потеряли дар речи и пустили без пропуска.

Будущий заместитель председателя парламентского комитета по государственному строительству (с 2000 года по 2003 год), начальник Главного управления, а затем департамента по борьбе с организованной преступностью МВД РФ, статс-секретарь – заместитель министра внутренних дел Российской Федерации, директор Бюро по координации борьбы с организованной преступностью и другими опасными видами преступлений на территории государств – участников СНГ, Николай Овчинников родился в Свердловске в 1949 году. Он прошел все ступеньки милицейской иерархии – и, кстати, говорит, что каждое очередное звание получал позже, чем полагается по срокам, так уж получалось.

Имя Овчинникова прогремело на всю Россию, когда в 2000 году он, начальник городской милиции Екатеринбурга, на довыборах в Госдуму РФ сразился с лидером ОПС «Уралмаш» Александром Хабаровым – да еще не где-нибудь, а именно на Уралмаше, в Орджоникидзевском избирательном округе. И победил. За этим рубежом – недолгий, но важный опыт участия в большой московской политике и звездное продолжение работы в руководстве министерства внутренних дел России.

Сегодня связь Николая Овчинникова с Уралом ослабла, но не утратилась. Да, видимо, и не может утратиться – он не только по рождению уралец, а по манере общаться, мыслить, жить, побеждать…

«Дядей Колей» не звали даже за глаза»

– Николай Александрович, у вас была насыщенная жизнь, много лет службы «в погонах», депутатская работа, общественная работа. А какая из них показалась ближе?

– Я служил с 1971 год по 2000 год, потом с 2003 по 2014, получается 40 лет. В течение трех лет я был депутатом. Но конечно, ближе мне моя профессиональная деятельность, которую я выбрал очень давно, еще в 1967 году, когда я поступил в Свердловский юридический институт. После института моя первая должность называлась «следователь линейно-следственного отделения Министерства внутренних дел СССР на станции Улан-Удэ Восточно-Сибирской железной дороги». Я был безумно горд, что ее занимаю, и даже письма к маме подписывал в шутку этой должностью. Я работал на самом низовом уровне, очень многое там понял, а поскольку был неженат, трудился днями и ночами. Ушел в армию, потому что не было военной кафедры в институте. Служил в войсках ПВО в Заполярье. Потом я работал в областном управлении, меня сразу же взяли в отделение по расследованию убийств. В этом отделении вместе со мной одновременно работали Александр Антропов, Владимир Воротников, Вениамин Широков, который погиб при задержании преступника. Так получилось, свела нас судьба, что из одного отделения вышли три генерала и один герой. Потом меня отправили в Верхнюю Пышму, где я служил два года. Владимир Воротников к тому времени закончил академию и работал начальником отделения по убийствам в городском управлении внутренних дел в Свердловске – он и пригласил меня, а я пошел.

– А Вы слышали такое выражение: «клан дяди Коли»? Он существует?

– Слышал. Если говорить о семье, друзьях, – он существует. Но в том смысле, который вкладывают некоторые уральские СМИ, конечно, нет. В отношении меня много раз поступали «наверх» разные сигналы, но если бы что-то подтвердилось, меня бы на предвыборной кампании 2000 года просто сожрали с потрохами. А когда я стал в Москве работать, пошли слухи, что я на Урале предприятия какие-то контролирую, какие-то порочащие связи у меня. Однажды министру пришла бумага на меня, когда я был начальником ГУБОПа, что я контролирую незаконным способом завод в Юрюзани, который делает холодильники. Я был приглашен к Рашиду Гумаровичу Нургалиеву. Я, конечно, расстроен был. Объяснил ему, что даже такого холодильника у меня не было, а в самой Юрюзани я был раз в жизни в девятом классе в походе. И время от времени кляузы на меня писали, а кто – не знаю. Происходило это так: в СМИ появлялась какая-то информация, потом ей давали ход через кляузу. После вбросов я каждый раз добросовестно, даже когда был замминистра, приходил в главк собственной безопасности и привычно писал рапорт, что в отношении меня публикуется такая-то информация. Потом это поутихло. А если про «клан дяди Коли» заканчивать, то меня дядей Колей племянники зовут, но подчиненные даже за глаза так не звали.

– Сейчас мы видим, что постоянно между собой воюют разные силовые структуры, прокуратура, МВД, следственный комитет – в ваше время это имело место?

– Возможно, существуют некие пересекающиеся интересы. Я никогда в подобных вещах не участвовал и не ощущал на себе никакого недоброжелательного давления со стороны коллег из других силовых структур. Насколько я знаю, мои подчиненные тоже не подвергались недоброжелательному безосновательному давлению. И в Свердловской области, и в Москве я постоянно контактировал с сотрудниками ФСБ, прокуратуры, в министерстве у нас служило много выходцев из ФСБ, в том числе из управления собственной безопасности. У нас была одна задача, которую мы по мере сил выполняли. Со многими из них меня связывала и связывает до сих пор личная дружба.

В депутаты – по убеждению!

– Как получилось, что в 2000 году вы решили сменить свое кресло на депутатский мандат?

– В депутаты Государственной думы я тоже пришел по убеждению, не случайно, это было сложное решение. Вероятность победить по стандартным меркам была очень маленькая. Выбор стоял такой: или я буду депутатом или пенсионером. Обстановка была понятной: если бы я проиграл, меня бы просто растоптали, вынудили бы уйти.

– А коллеги это понимали? Помощь была от них?

– Бесспорно. Так случилось, что фаворитами у городской и областной властей были другие, а я был такой «сирота», никто из власть имущих за мной не стоял. И мы очень боялись допустить любое нарушение, чтобы меня не сняли «с пробега». Опирался во время кампании я только на людей, которые добровольно согласились работать в моей команде.

– А зачем Вам это было надо? Из-за Хабарова, чтобы не пустить мафию во власть? Но ведь ясно было же, что ваша победа не поставит на нем крест!

– В декабре 1999-го прошли первые выборы, и там победил «кандидат против всех». Следующие выборы назначили на март. Решение вступить в предвыборную борьбу было принято в первой декаде января. И дело было не только в Хабарове. Он и перед первыми выборами встретился со мной и спросил, как я буду реагировать, если он станет кандидатом в депутаты. Я ответил, что как начальник городской милиции приложу все усилия для обеспечения безопасности его штабов, буду реагировать на его запросы. Я считаю, что Хабаров и его единомышленники были не просто личности, – для горожан это были некие символы, маркеры, олицетворение определенных подходов к организации жизни в городе, стране. Мы хотели доказать, что население поддерживает другой подход, основанный прежде всего на соблюдении закона. Мы с коллегами понимали, что против нас будут настроены многие, не только те, кто связан с криминалом, но и те, кому, например, просто нахамили наши сотрудники. Но решение было принято – рискнуть.

– Но ведь милиция не была сторонней силой за спиной граждан – часть милиции была на той стороне?

– Мои одногодки, коллеги, с которыми мы пришли работать в милицию, они сохранили свою мотивацию такой же, как когда пришли работать. Что бы там ни говорили, очень малая часть была не на нашей стороне, это я ответственно могу заявить. Работа в Госдуме была продолжением моей работы. Я как начал работать в 1971 году, так и работал. В 90-е ощущения от работы изменились. То, что раньше делали по-тихому, вдруг стало нормой, а люди как-то сразу испугались. Потерпевший боялся написать заявление, дать показания, мы тратили очень много времени, чтобы убедить сделать это. В Екатеринбурге, мы старались переломить ситуацию, мы хотели, чтобы люди увидели, что их интересы действительно защищены, есть результат, есть реакция власти. Мы смогли приостановить в городе тот криминальный разгул. Я старался больше времени уделять в тот момент информированию о нашей работе. С телеканалами я договаривался, чтобы сделать цикл материалов о работе полиции и откликнулся тогда только канал АТН, в одной из газет удалось сделать большой цикл статей. Мне было важно говорить с людьми, с горожанами, и журналисты даже назвали меня однажды «человеком года».

– Если говорить о вашей депутатской работе – и на городском и на федеральном уровне – есть ли что-то, чем вы гордитесь?

– Я горжусь тем, что добросовестно работал, стараясь уделять внимание не самопиару, а постоянной законотворческой деятельности, горжусь тем, что мне оказывалось доверие, которое я хотел получить – и руководителей, и избирателей. И пусть я подвигов не совершил, но горжусь тем, что президентом России мне присвоено звание «Заслуженный юрист Российской Федерации».

«Не чувствую, что проиграл «Уралмашу» – они свое получили»

– А в исторической ретроспективе не чувствуете себя проигравшим, ведь «Уралмаш» до сих пор живет, многие его члены вернулись, кто-то занимается бизнесом, кто-то курирует ЖКХ?

– Те, кто вернулся, они отбыли свое наказание, которое им отмерил закон. Я не чувствую себя проигравшим потому, что задачи, которые перед нами стояли на городском уровне, были выполнены. Уровень, на котором мы решали задачи – это был уровень городской, областной, он не был вселенским. Речь идет о раскрытии заказных убийств и наиболее резонансных преступлений. Подавляющее их число было раскрыто в конце 90-х, виновные понесли наказание за создание преступного сообщества и прочие тяжкие преступления. Если они отбыли наказание, а сейчас активно участвуют в создании нового мира, то флаг им в руки. Мы смогли создать для среднего класса, малого бизнеса условия, при которых они смогли работать. И то, что я стал депутатом – это тоже результат нашей работы, общество поверило.

– А со стороны ОПС приходили к вам, были угрозы, попытки купить?

– Угроз не было, а деньги предлагали, чтобы я снял кандидатуру. Я могу предположить, от кого они исходили, но цепочки были настолько запутаны, что, мне кажется, что даже тот человек, который до меня информацию доводил, он не знал, от кого он пришел. Бесперспективно было выяснять, кто за этим стоял, но суммы звучали очень хорошие.

– Вы говорили об убийствах, но проблема была не только в них, а в том, что они кому надо «заносили», прибрали к рукам множество активов, успешно «работали» с властью, и я не помню в то время каких-то коррупционных дел. Именно в этом был секрет их живучести?

– Я говорил об убийствах, потому что это было наиболее резонансно, было на слуху, потому что людей это интересовало. Их не затрагивал дележ активов, никто ими не владел из простых горожан. А коррупционных дел действительно не было. Были попытки, но по ряду причин они остались нереализованными. Было несколько дел, но они заканчивались тем, что чиновник тихо сам уходил с поста, и все. Был даже такой эпизод, что я получил взыскание за то, что без согласования с областным управлением послал в Москву в командировку сотрудников ОБЭП, потому что в пределах области я имел право, а туда нет. И они привезли очень интересные документы из командировки. К сожалению это ничем не кончилось, хотя могло кончиться очень серьезно тогда. Сказать, в отношении кого был материал, не могу, потому что дело до развязки не дошло. Другое дело было еще «смешнее». У нас находился в управлении очень известный в области человек, занимающийся банковским бизнесом. Пришел мой коллега, спросил, что будем делать – «жалко отпускать, все на него есть», я сказал, что все, «закрываем». Пока он шел от моего кабинета до своего кабинета, поступила команда передать дело в другое подразделение. Да, представители криминального сообщества оказались такими живучими и успешными в легальном бизнесе во многом за счет того, что пользовались покровительством ряда властных структур.

«Коррупция в органах – отражение общества»

– Вы говорите, что подавляющее большинство ваших коллег были честными людьми, откуда же взялись полковники Захарченко, генералы Никандровы и им подобные, из какой среды они выпали, все эти коррупционеры, что случилось с «органами»?

– Я не согласен с такой постановкой вопроса, – что случилось с «органами». Случилось не с «органами». Сотрудники правоохранительных органов вышли из народа. Это часть наших соотечественников, которым общество поручило вести такую работу. Процессы, происходящие в «органах» и во власти – это отражение общества. Сейчас во всех СМИ мерило успеха – деньги, материальные ценности. Раньше жили все примерно одинаково, может быть, поэтому и мотивация была другая.

– Но разве в конце 90-х можно было представить, что выпускники академии ФСБ сядут на модные «тачки» и демонстративно будут гонять по центру города?

– Конечно, нельзя. Повторяю, изменилась мотивация, отношение к службе, да и не только к службе. Просто правоохранители – на виду, они понятны.

– Картина получается странная: с одной стороны в последние годы просто волна коррупционных дел с чиновниками, губернаторами, с другой, в рядах самих органов внутренних дел такие же коррупционеры. Где, кроме мафиозной Италии, можно было найти аналог дела с крышеванием прокурорами игорного бизнеса, что происходит, на каком этапе это случилось?

– Моя специальность – противодействовать конкретным вещам на конкретной территории по конкретному направлению деятельности. Я не готов анализировать социальные сдвиги. Но говорить, что все продались, я не хочу и не могу. Я знаю многих людей, для которых служба – призвание, и они работают день и ночь. Я всегда любил работать «в поле», глубокий социальный анализ – не моя специальность.

«Я был между двух огней»

– А какие отношения были с людьми, которые погоду в области определяли – Росселем, Чернецким, Воробьевым, Тунгусовым?

– С городской командой у меня были хорошие отношения, но я мало общался с кем-то, кроме Чернецкого. С Аркадием Михайловичем были очень хорошие отношения, и я считаю, что это правильно, потому что невозможно работать в городе, имея плохие отношения с главой, которого я до сих пор очень уважаю, который очень много сделал для города. У меня были очень неплохие отношения с Эдуардом Эргартовичем Росселем. Именно он согласовал мое назначение на пост начальника городского управления после того, как я восемь лет возглавлял райотдел. Россель – мощный политик, уважаемый, умный человек. А с главой правительства я вообще никак не контактировал, у меня не было к нему вопросов. Между Чернецким и Росселем я был как между двух огней, но ни один из них никогда не просил как-то повлиять на оппонента. Хотя элементы ревности некоторой взаимной, конечно, были.

– А помимо этих двух уважаемых персон, кого бы вы отнесли к легендам уральской политики?

– Конечно, Бориса Николаевича Ельцина. У свердловчан в целом особое к нему отношение. Не потому, что он земляк, а потому что для Свердловской области он многое сделал и все видели, как он работал. Сейчас любят рассказывать про него разные байки, но мы эти байки рассказываем по дороге в Серов, которой просто не было и которая построена по его инициативе и благодаря его личным колоссальным усилиям. Я считаю, что с него началась эпоха, началась новая жизнь. Как это реализовалось – вопрос не только к нему. Его называют разрушителем Советского Союза, а я так не считаю. Я считаю, что были серьезные объективные причины, которые не позволили существовать СССР. Думаю, что роль Ельцина еще будет оценена в будущем.

– Вы следите за уральской политикой, что происходит сейчас?

– Я знаю фамилии какие-то, но пристально не слежу. Читаю газеты, то, что напечатано на бумаге, интернетом пользоваться почти не умею. А телевизор не люблю смотреть – расстраиваюсь.

– У нас прошли выборы губернатора в Свердловской области. Если представить себе, что накануне голосования к вам пришли все, кто стал кандидатами, попросили поддержать – кому вы оказали бы предпочтение?

– Я каждому из них сказал бы: иди вперед смело. Но никого бы не поддержал. Если бы я оставался в Екатеринбурге, я определился бы, но отсюда не в силах оценить реальный потенциал. Когда я был чиновником, я поддерживал Чернецкого и говорил про это открыто. Могу отметить лишь, что, к счастью, теперь окончилась эра противостояния города и области, это открывает новые большие возможности для конструктивной работы.

«Про Госдуму красочнее журналистов не скажу»

– А нынешний состав Госдумы вас не расстраивает, их инициативы, заявления?

– Что касается Госдумы, я согласен в целом с мнением журналистов. Мне красочнее, чем ваши коллеги, не сказать, многие инициативы у меня вызывают удивление. Мне кажется, депутатам надо больше внимания уделять тщательной работе над законодательством, у них помощники должны быть из квалифицированных юристов. Многие законы принимаются, а потом говорят: а давайте мы по-другому сделаем – но так не должно быть. Проект закона должен быть проработан до мелочей, а поправки не должны быть продиктованы сиюминутными интересами и пропагандистской необходимостью, вноситься для самопиара. Именно такой подход был принят, когда я работал в думе и был заместителем Анатолия Ивановича Лукьянова, председателя комитета по государственному строительству. Он меня приобщил к законотворчеству, и я очень много времени тратил на работу с законами. И очень благодарен я моему однокашнику по институту Владимиру Петровичу Исакову, он был в это время начальником правового управления, часто мне помогал.

– А как Вы относитесь к бесконечным попыткам «закрутить гайки» – запретить то, запретить это, митинги ограничить, поставить под контроль интернет, - и одновременно пытаются увеличить полномочия силовых органов.

– Правоохранительным органам ничего лишнего не разрешают, просто нужно внимательно законы читать. Часто даже сами журналисты понимают, что пишут «для красного словца», что тревога ложная. Что касается «закручивания гаек», как правоохранитель, я в течение своей карьеры очень часто хотел, чтобы это подзапретили, тут подкрутили, там поджали, – наверное, это профессиональная деформация. А вообще, подобные вещи нуждаются в обсуждении. Депутатский корпус должен эти вопросы обсуждать. Советоваться с обществом, с избирателями. Это иногда вызывает улыбку, но обсуждение должно быть. Если есть проблема защиты от терроризма или какая-то другая общественно значимая – ее нужно серьезно обсуждать с экспертами, подробно обсуждать. Мнение общества нужно учитывать. Иногда депутаты даже не успевают осмыслить законопроект, так быстро он обсуждается и принимается.

– А как относитесь к ограничениям для силовиков и чиновников. Им нельзя за границу выезжать, нельзя в интернете писать, имущество за границей иметь. Насколько это оправданно?

– Без комментариев.

«Двуглавая система – это ерунда»

– Есть ли у уральцев особый менталитет?

– Все люди, в зависимости от того, где они родились и выросли, они отличаются, как, впрочем, и население других регионов, постоянное население. Мне кажется, что есть некие особенности, но не знаю, как сформулировать. Россия – крестьянская страна, а Урал – рабочие. Речка, плотина, пруд, завод, – в Свердловской области это очень однообразно. И даже там, где не выросло что-то огромное, как в Каменске, Серове, все равно это были рабочие. И ментальность в связи с этим другая. Взять Костромскую область, Кировскую, там крестьян было больше. Сейчас – меньше, потому что деревня переехала в город. Но те, кто переезжает сейчас, они не идут на завод. А Урал – городские жители и относятся ко всему именно как городские.

– Уральская республика прогремела в свое время очень громко, а сейчас многие губернаторы вновь начинают говорить об этом же – несправедливом бюджетном распределении. Насколько это опасно для России?

– Для развития территории регионы должны иметь бОльшую самостоятельность в распоряжении своими ресурсами. В государстве не так уж мало денег, но, на мой взгляд, сложно из одного центра определять стратегию развития для регионов. У нас абсолютно нет муниципальной власти, местного самоуправления, – его нет, потому что денег нет. И чем меньше будут денег у регионов, тем больший перекос будет происходить и будет наращиваться. Крепкое местное самоуправление – я бы на нем сосредоточился – это залог крепости страны и экономики.

– А критерии эффективности какие? Вот Ройзман – эффективный мэр?

– Я знаю, что он много работает, что он решает конкретные вопросы, с людьми встречается, но как глава города как может работать без денег? Людям приятно, что он встречается с ними, у него есть авторитет, но «я бы рад, да нету мочи». Это не только Ройзмана касается. Вот эта двуглавая система – ну это ерунда. Ну пусть будут квалификационные требования, но в городе должен быть один всенародно избранный мэр. Разве Чернецкий был плохим мэром? Если человек берет взятки, надо посадить его в тюрьму, говорите гражданам про него, сделайте информацию о тех, кто идет, более доступной.

«Я благодарен судьбе»

– А разочарования были?

– Были разочарования в людях, которым я верил, доверял. Я считаю, что стремление сделать карьеру – нормальное, хорошее стремление, но в том случае, если ты стараешься сделать карьеру, не переходя некоторые грани. У меня были разочарования в людях, которых я считал преданными делу. Нельзя совершать подлости, подставлять кого-то, чтобы сделать карьеру. У меня было несколько случаев, когда оказывалось, что меня использовали как средство достижения цели в карьере. Ну и в личном плане были большие разочарования. Их было не так много, но были. Но мне бы хотелось сказать о неразочарованиях – мне всегда попадались добрые люди. В личной жизни со мной очень много хороших людей. У меня есть друзья, с которыми мы вместе более 50 лет. Что касается профессиональной жизни, мне страшно везло, все время попадались добрые люди. В институте у нас была хорошая группа. Мы до сих пор встречаемся. Я приехал в Улан-Удэ, там небольшой коллектив, но прекрасные люди, очень многому научили меня. Я мог наделать массу ошибок, они мне помогли. В армии у нас было небольшое подразделение посреди тундры. Я не заметил никакого издевательства, речи об этом не было. В Свердловском областном управлении были люди, которые меня поняли, многому научили – Муратов, Лисянский, Антропов, Зонов. Потом городское управление – Сергеев, Воротников, Первухин, Кугач. Эдуард Войцицкий – два часа меня «прокачивал», потом порекомендовал на пост начальника. Они все меня поддерживали. Изумительные люди. И вокруг меня были друзья, их миллион можно назвать. В думе тоже было много достойных людей. Потом в министерстве я учился у Рашида Гумаровича Нургалиева, потом у Виктора Петровича Иванова, Бориса Николаевича Мирошникова, многих других руководителей и коллег. Всю жизнь у меня были наставники, которые меня учили работать. Были сложности, конечно, но я очень им всем благодарен.

«Евровидение политизируют больные люди»

– Завершая общение, не могу не спросить: вы были в правительственной комиссии по Евровидению, знаете ситуацию из первых рук. Как относитесь к событиям, которые предшествовали последнему Евровидению, согласны ли с теми, кто говорит, что не нужно в Евровидении участвовать – ведь оно провоцирует скандалы, которые перерастают в политические?

– Надо сказать, что мое участие во многом было формальностью. Мы обеспечивали общественный порядок. На Украине за проведение Евровидения отвечали странные люди, однако почему нам из-за этого надо не участвовать, если многим нашим гражданам это нравится, они с удовольствием смотрят телетрансляцию. Во всяком случае, ответственность за политизацию хорошего культурного начинания лежит на украинской стороне, если говорить о последнем Евровидении. Дело даже не в том, кто участвует - инвалид или не инвалид. Да пусть бы хоть Валуев песни пел, но запрещать въезд по надуманным политическим основаниям, это смешно, это нехорошо. Такие решения в украинской власти принимали больные люди.

С другой стороны, я вообще не очень понимаю, когда на подобных шоу голосуют за кого-то, расставляют оценки, распределяют места. Сейчас много таких передач не телевидении, дети в них даже участвуют – это просто мерзко, у пяти из 10 участников навсегда будет судьба испорчена.

В завершение беседы Николай Овчинников заполнил традиционную анкету:

Какие ваши личные качества помогают вам жить и работать?	Оптимизм. Готовность помогать людям. Умение прощать.
Какие недостатки, пороки или вредные привычки вы хотели бы преодолеть в себе?	Леность
Ваши любимые писатель, художник, музыкант?	Лермонтов, Некрасов. Стругацкие, Гаррисон, Жюль Верн, Брэдбери, Кларк.
Ваше любимое блюдо?	Рыба во всех видах
Как и где вы любите отдыхать?	В лесу — охота, рыбалка, грибы. На море.
В какие места, города, страны вас тянет, где вам хочется побывать?	Побывал во многих городах и странах, тяга к путешествиям не проходит. На Урал тянет всегда.
Ваше отношение к религии?	Считаю себя православным.
Можете ли вы назвать себя однолюбом?	Это вряд ли
Какие алкогольные напитки предпочитаете?	Виски, водка.
Какой подарок (который вам подарили или, наоборот, который вы кому-то сделали) вам запомнился на всю жизнь?	Дарили много, и я много дарил. Дарить приятнее. Подарил двоюродной сестре крокодила, которого взял напрокат в зоомагазине на три часа...
Как вы учились в школе? В вузе?	Хорошо.
Что вы умеете готовить и чаще всего готовите?	Блюда из рыбы.
Самая большая сумма денег, которую вы держали в руках?	Моя декларация о доходах — в открытом доступе.
Ваши любимые кинофильмы?	В детстве - «Человек-амфибия». «Солярис», «Место встречи изменить нельзя», «1+1», многие комедийные фильмы, сериал «Родина».
Любите ли вы спорить?	Смотря с кем и о чем.
В какие азартные игры играете?	Преферанс
Случалось ли вам публично признавать свои ошибки? Где, когда?	Неоднократно.
Чего вы боитесь?	Одиночества.
Ваши любимые СМИ и интернет-ресурсы?	Предпочтения меняются по разным причинам.
Ваши любимые телепередачи?	Смотрю ТВ бессистемно. Люблю познавательные каналы (история, наука, путешествия и т.п.)
Попадали ли вы в милицию? За какие прегрешения?	Попал в 1971-м, отпустили в 2014-м.
Ваши любимые песни	Высоцкий, Окуджава, Визбор, Ким
На каком иностранном языке вы можете общаться?	На любом. Но только жестами.
Уральцы — какие они? В двух-трех словах.	Разные. Большинство моих друзей и знакомых - сильные и добрые люди
Какие исторические фигуры вам наиболее интересны?	Полководцы и путешественники
Ваше хобби? Что вы коллекционируете, чем увлекаетесь?	В молодости — спелеология. Книги. Охота. Рыбалка. Собрал очень достойную коллекцию произведений уральских художников-камнерезов
Напишите небольшое пожелание или обращение к землякам-уральцам!

Беседовал Эдуард Коридоров

Использованы фотографии из личного архива Николая Овчинникова