​«Политический строй России – это олигархический авторитаризм»

Мир постоянно меняется. Ученые прогнозируют, когда мы победим коронавирус, футорологи – что будет с человечеством, экономисты изучают рынки и деньги, а политологи – ситуацию на политической арене. Меняется и Россия. О том, какой будет наша страна в ближайшие годы и ждать ли нам перемен – в интервью УралПолит.Ru с журналистом, политическим и общественным деятелем Максимом Шевченко.

Максим Леонардович, по вашему мнению, что сегодня собой представляет современная Россия?

– Политический строй России – это олигархический авторитаризм. Несколько феодальных кланов, которые между собой распределили экономику, контроль над земельными ресурсами и над силовыми ресурсами, которые разделили между собой политическую систему – они фактически и определяют ее. Это классическая олигархическая власть, но с узкой спецификой – «боярство». Такие бояре, с которыми еще Иван Грозный боролся – эти же бояре сегодня в России правят. Отличие в том, что они – хозяева огромных земельных ресурсов и огромных земельных территорий. Вполне средневековая конструкция. При этом есть цензура и серьезные политические репрессии.

Если в ближайшие несколько лет ничего не изменится, что нас ждет через 10 лет? Где мы окажемся?

– Я считаю, что в современном мире человек отвечает за себя в первую очередь. Мне уже достаточно много лет, и вероятности того, где я окажусь, резко сужаются. Я вообще считаю, что это время не коллективных сущностей. Конфликт между личностью, свободой личности и индивидуальным выбором человека и теми формами, которые принуждают человека быть частью чего-то большого, в ближайшие года будет обостряться. Дальше человек либо проиграет и станет частью матрицы, когда он будет принимать жизнь в больших коллективах или жизнь в больших пространствах за реальность, или проснется и будет отвечать за себя. Я полагаю, что здесь очень серьезная развилка, и, конечно, власти современного мира хотят, чтобы мы жили внутри матрицы, вдруг индивидуально мы одержим победу?

Если мы говорим об изменениях, то каков путь эффективнее – эволюционный или революционный?

– Вопрос абсурдный. Вопрос из предыдущей эпохи. Революция не создается людьми. Почему из предыдущей? Потому что еще Энгельс и Маркс писали, что революцию нельзя сделать, ее нельзя подготовить, но к ней нужно быть готовым. Революция – есть скачок в ходе исторического процесса, который еще заслужить надо. Толпы революционеров не способны сделать революцию, поверьте. Эволюция – это естественный процесс. Поэтому само по себе это абсолютно интеллигентские рассуждения – эволюция или революция.

Переформулирую вопрос: какой путь эффективнее – мирный или вооруженный?

– Мирный всегда эффективнее. Я видел несколько войн и могу сказать, что мирный путь всегда эффективнее. На войне хорошо только человеку с оружием, лихому и азартному, жестокому. Таким людям война – мать родная, всем остальным – это бесконечное страдание.

Какая для вас «идеальная» Россия?

– Для меня идеальная Россия – эта страна, в которой люди договариваются между собой, выбирают форму правления, представительские органы власти. Органы власти отчитываются перед людьми. Ресурсы, которые принадлежат стране, перераспределяются в пользу развития людей, общества. Для меня справедливая страна – это страна, в которой государство является инструментом защиты, сбережения и развития тех людей, которые этому государству делегируют определенные права. Это идеалистическая конструкция, потому что государство всегда состоит из конкретных людей с их страстями, желаниями, фобиями, бессознательным, темным идом, как говорил Фрейд, и так далее. Но по мере развития искусственного интеллекта, IT-технологий роль бюрократии как управленческой структуры может и уменьшаться, и безмерно увеличиться. Все зависит от нас.

На самом деле государство – это выдуманная вещь в жизни каждого человека. Как оно вас касается? Оно обеспечивает вам безопасность. Оно обеспечивает вам в какой-то мере комфорт, но, во-первых, это безопасность, уверен, недостаточная. Не знаю, где вы живете, но, думаю, на окраинах Екатеринбурга, как и на окраинах Москвы, не очень хорошая безопасность для девушки. Во-вторых, это не слишком хороший комфорт, исходя из того, как работает транспорт и система здравоохранения, и все остальное. Государство должно вам обеспечивать институты развития: доступное и качественное образование, доступные, качественные и свободные возможности самореализации и так далее. Если вы посмотрите, то это вам обеспечивает не государство, а вы сами себя обеспечиваете, а оно просто вас контролирует. Поэтому я сторонник либертарианской анархической модели, свободных граждан, которые сами между собой организуют свою жизнь.

Но ведь на всю эту систему накладывается человеческий фактор...

– Для этого создана система контроля. Для этого общество должно быть сильным. Война между управленческим слоем и обществом ведется всегда, всю историю человечества, разумного и развитого. Общество в нашей стране проигрывает. На данный момент оно терпит поражение. А управленцы, без контроля снизу, «отмораживаются».

То есть если мы говорим о среднестатистическом политике, то это опасающийся трус?

– Карьерист. Просто карьерист в России.

Строить карьеру – это же не плохо?

– Это не плохо. Карьерист – этот тот, кто ради своей карьеры, ради удовлетворения своей гордыни идет на очевидные, общественные, политические, а часто – экономические преступления. Как его контролировать? Контролировать его можно снизу – только общество может его контролировать. Причем в радикальной форме – это всегда террор. Вот, допустим, сталинский террор – это был террор против номенклатуры. Он потом расширился и, так сказать, сама номенклатура, чтобы защитить себя, на местах пошла рубить головы всем подряд. Мы, слава богу, не живем в такие жестокие времена. Мы живем во время гуманные и демократические, и наши массы не революционны, они вполне современны.

В чем конфликт, который существует в России? Конфликт очевиден. Правящая номенклатура подавляет общество, можно сказать, с помощью террора, но контрреволюционного. Хотя общество не требует никаких радикальных мер. Общество просто требует прав и свобод.

У нас есть контролирующие органы, которые выполняют надзорные функции и в отношении власти, и в отношении людей.

– Это не контролирующие органы. Это частная собственность тех самых феодалов, о которых я вам говорил. Если вы дочка какого-то видного начальника, вы можете что угодно делать. Против вас могут начаться уголовные дела – пять раз позвонят вашему папе, десять раз согласуют и еще и не начнут. Вам скажут, мол, уезжай, пожалуйста, в Майами, поживи там полгода, например, или в Лондоне. Если вы простая девушка, кто будет «заморачиваться»? Вам заломят руки и посадят. Еще и план выполнят – посадили и выполнили план.

К слову, о криминале во власти. Сейчас на слуху ситуация с депутатом Рашкиным...

– А Рашкин, что, сейчас во власти? Он не во власти, он – в оппозиции. Я с неприязнью отношусь к Рашкину и к тому, что он сделал. Я считаю, что он сильно подставил своих товарищей. Не фактом убийства лося – я не люблю охоту, я люблю лосей, но кто-то любит охоту. У меня масса друзей, которых хлебом не корми – дай ружье, в лес пусти и дай убить лося или кабана. Проблема не в том, что Рашкин лицензию не так оформил и все, казалось бы, чисто формально. Дело в том, что он начал сразу глупо врать и системно – нашел какую-то тушу, нашел какие-то ножи, какой-то топор рядом с тушей. Он сразу стал устраивать дикую клоунаду.

Рашкин не имеет никакого отношения к власти, Рашкин – это клоун, которого власть специально поставила для компрометации протестного движения. Он играл по правилам власти. Я считаю Рашкина агентом власти, агентом «Единой России».

У меня есть еще пример. Депутат Госдумы Вадим Белоусов, который представляет «Справедливую Россию», он является фигурантом уголовного дела о взятках. Он якобы входил в ОПГ бывшего губернатора Челябинской области Михаила Юревича. В прошлый срок его лишили депутатской неприкосновенности, но он переизбрался и снова ее имеет. Вот такие люди – кто они?

– Это правящая номенклатура. Это именно та самая власть. Вина этого человека в том, что он попался, с их точки зрения.

То есть криминал во власти это нормально? То же дело Фургала, Улюкаева?

– Это не нормально, это естественно. В России это – естественный фон политической жизни. Фургал – это не криминал. Фургал – это абсолютно оклеветанный человек, дело которого высосано из пальца. Его уничтожают только за то, что он посмел нанести политическое поражение «Единой России». У них в законодательном собрании – только два человека от «Единой России». Такие вещи не прощают.

На Дальнем Востоке трудно сказать, что кто-то не имел отношения к криминалу, как и в Екатеринбурге в 90-е и 2000-е годы. Как бы «Владик» и «Ебург» были два таких фундаментальных места. Там правил «Джем», тут правили хорошие ребята. Я знал некоторых, и из «Уралмаша» в том числе. По большому счету всякий активный человек соприкасался либо с бандитами, либо с ворами в 90-е годы, либо с «ментами», которые «ходили» под бандитами или ворами. Но Фургал никакой не преступник, а вот остальные, кого вы упоминаете, это – преступники. Это конфликт феодальных группировок. Все криминальные дела – это просто неудачники, которые попались.

Кто такой Алексей Навальный, по вашему мнению?

– Алексей Навалный – оппозиционер, человек, который долго строил свою карьеру оппозиционера. И почему его вдруг стали так жестоко сажать? Ведь был момент, когда его освободили в зале суда и сняли обвинения. Я думаю, он перешел в персональную атаку на семейный круг. Эти люди (во власти, – прим.ред.) позволяют, когда ты их атакуешь – да, им неприятно, но это понятная война, но когда ты трогаешь жен, детей, любовниц – это уже другая тема, это табу, это запрещено. Навальный залез в эту тему. Ему ответили. Думаю, в этом проблема. Я тоже считаю, что никогда не надо трогать семью: кто от кого родил, кто кого родил.

Может ли у нас возникнуть еще один Алексей Навальный?

– Алексей Навальный возник в силу личных качеств. Сейчас достигнут определенный консенсус. Я не думаю, что сейчас это возможно.

В продолжение темы о свободе. Что вы думаете о законе об иноагентах?

– Я считаю, что маркировать тех, кто получает деньги от иностранных политических институтов, это правильно. Но в России их маркируют унизительным образом. Само государство получает деньги от заграницы, живет за счет заимствований, в том числе валютных. Очевидно – что позволено Юпитеру, не позволено быку. Это не про закон. Просто если вы – часть правящего клана или в хороших отношениях с этим кланом, вам позволено то, что не позволено другим. Логики здесь нет. Здесь бесполезно бить себя в грудь и говорить «справедливость», ее тут не будет.

Выборы, которые прошли в прошлом году, были честными?

– Это были не выборы, это был спектакль, к сожалению. Я это понял в конце. Я искренне в них участвовал. Наша партия набрала около двух миллионов, мы прошли пятипроцентный барьер. Знаю населенные пункты, где за нас проголосовало 100%. Это из большого числа людей – порядка 12 тысяч избирателей. Но в этих населенных пунктах написали 0,7% за РПСС, хотя люди там симпатизируют мне. Татарские села есть в Пензенской области, в Мордовии, – там было мощное голосование. Огромная благодарность людям. В Екатеринбурге, в Челябинске знаю, что голосовали, особенно татары.

Это не выборы. Выборов больше нет. В 2021 году выборы уничтожены. Есть спектакль, смысл которого потратить бюджеты в карманы политтехнологов, и создать ситуацию некого шоу, которое оправдывало бы перераспределение политических полномочий между правящими группировками. Нет партий, есть феодальные группировки, которые имеют своих людей в «Единой России», в КПРФ, в ЛДПР, в «Новых людях» и так далее, которые разрезают, как пирог – и вовсе не по партийным спискам.

Кто такие «Новые люди», по вашему мнению?

– Это абсолютная выдумка. Они не прошли пятипроцентный барьер. Там есть достойные люди. Сардана Аксентьева – достойный человек. В ходе выборов я встречался с ребятами, они достойные люди, но они не свободные люди, это не новые люди. Это старые люди – они ничего не могут без своих кураторов, не могут рта открыть. Когда вопрос сложный, они берут и воздерживаются. Как можно воздержаться по закону о пытках, который был выдвинут депутатом от КПРФ Глазковой? «Новые люди» не голосовали по большей части. Как это возможно?

Возвращаясь к вопросу о классовом неравенстве, что думаете о QR-кодах?

– Это не классовое неравенство. Я против нагнетания психоза в этом вопросе. Я вообще не вижу здесь никаких проблем. Это проблема только в России существует. Я был недавно в Азербайджане, там можно прививаться любой вакциной – хотите Pfizer, хотите «Спутником», хотите AstraZeneca. Никакого ажиотажа нет. Все привились, даже в горных деревнях говорят, мол, да, я привился, у меня два укола Pfizer. Знаете в чем принципиальная разница между Pfizer и «Спутником»? От вас власть скрывает. Если у вас есть укол Pfizer, вы можете свободно полететь в Берлин, Париж, Прагу, Рим, а если у вас есть укол «Спутником», то вы сможете полететь только в Сочи к армянам или в Екатеринбурге в кафе сходить.

В России – это коммерческая история, а не про защиту здоровья населения. В Таджикистане можно уколоться всеми вакцинами. В Бишкеке (столица Киргизии – Прим.ред.), в Армении, в Азербайджане, в Грузии, в Украине. Правда, в последней, наверное, нет «Спутника». Но в России только «Спутником» и «КовиВаком». Почему? Потому что «бабки».

QR-коды – это следствие недоверия к власти. В России все это антиваксерское движение не из-за того, что люди разбираются в «Спутнике» или в ковиде. Я для себя взял четкую рамку – я слушаю только врачей. Врачи мне сказали, что вакцина нормальная. Ковид – смертельно опасная болезнь. Я знаю, я сам переболел, на грани смерти был. У меня умер товарищ и еще один знакомый, из реанимации недавно вышел еще один мой друг – это очень опасный и тяжелый вирус, к которому не надо относиться легкомысленно, поэтому я не против вакцинации, я за вакцинацию в медицинских целях, но пусть об этом говорят врачи. Врачам я верю. Но в данной ситуации нам в основном говорят чиновники, разного рода артисты, например, Газманов, Макаревич, нам по ушам ездят. Я считаю, это отвратительно.

Вы достаточно резко высказываетесь по самым разным ситуациям. Не боитесь санкций?

– Я никого не оскорбляю лично. Если человек заслуживает жесткого высказывания, я подбираю эпитет какой-то. Я говорю о системе и о проблеме, я людей лично не трогаю, их семьи, их семейную жизнь. Я прекрасно понимаю, что хожу по лезвию бритвы, ну а что такого? Это выбор – внутренняя свобода или матрица. Я живу в матрице, я проснулся из нее. Я был в этой власти, я был пропагандистам этой власти, одним из первых. Я проснулся из этой матрицы и я совершенно не собираюсь в нее возвращаться. Чувство отвращения вызывает сама мысль. Мне делали предложения вернуться, поверьте. Ребята, да вы что? Я лучше буду сидеть в Зионе и питаться какой-то мерзостью, но уже как захочу. Человеческое против нечеловеческого – я на стороне человеческого.

В своих ранних интервью вы нелестно отзывались об эпохе Ельцина и вот вы приехали в Ельцин Центр. Что-то изменилось?

– Я и сейчас нелестно отзываюсь об эпохе Ельцина, но Ельцин Центр любезно предоставляет площадку для дискуссий. Таких площадок осталось немного в России. Я же не в эпоху вернулся на машине времени, а я приехал к людям, которые меня пригласили и сказали, что тут свобода слова. Я благодарен Ельцин Центру за возможность не диктовать мне то, что я должен говорить. Это приятно.

Для меня эпоха Ельцина – это страшная Чеченская война, это расстрел парламента, это создание олигархической группировки, это уничтожение выборов президента в 1996 году и уничтожение молодой демократии в 1993 году. Чеченская бойня, выборы 1996 года и расстрел парламента – три вещи, которые привели к современной России. Но это не значит, что свободное дискуссионное пространство – это вещь, которой можно разбрасываться. В нашей стране не так много таких площадок, которые не побоятся пригласить для публичного выступления Максима Шевченко. Я готов разговаривать со всяким адекватным человеком.

В Борисе Николаевиче Ельцине, в его эпохе, были как негативные черты, так и позитивные. Конечно, было гораздо больше свободы, чем сейчас, но и больше было трагедий, крови и хаоса. Чеченскую войну я не могу забыть и не хочу забывать. Это было зловещее, страшное, немотивированное военное и политическое преступление, которому нет оправданий и быть не может. Эта была карательная операция, из-за которой погибло очень много достойных людей с обеих сторон. Для того, чтобы в Москве кто-то укреплял свою власть.

Вы в 2016 году пошли на выборы от Дагестана. Почему?

– Потому что там убили моих товарищей-журналистов. Я не пошел ни от какой партии, я пошел самовыдвиженцем, потому что я знаю цену этим партиям. Я пошел, чтобы заставить власть расследовать убийство журналистов. Абдулатипова сняли. Я создал ситуацию политической турбулентности. Конечно, сняли не из-за меня, а из-за внутренней борьбы кланов, но считаю, что я бросил вызов и вокруг меня консолидировалось достаточно большое количество порядочных и честных людей. Это был мой долг перед моими товарищами – Хаджимурадом Камаловым, Ахмедом Ахмеднабиевым.

Вопрос, который я не могу не задать: кто такой Максим Шевченко?

– Я – мужчина. У меня рост метр девяносто. Я женат и люблю мою жену. Я – поэт. Я – внутренне свободный человек.